Закончив свою работу, Джо жестом подозвал нас. Кевин чуть ли не галопом подбежал к нему и спросил:
— Ну, что там?
— Странное дело, — ответил Джо с весьма озадаченным видом. — Такого в моей практике ещё не случалось.
— А именно?
— Тело сгорело полностью, в буквальном смысле дотла. Не осталось ни костей, ни зубов, только зола и пепел.
— Вспышка была очень мощной, — заметила я.
— Да, похоже. И основной удар огненного заклятия пришёлся внутрь тела, потому что небольшие клочки одежды всё же остались. — Джо достал из контейнера несколько пакетов и показал нам обгоревшие лоскуты. — По идее, в материал должны быть вплавлены микроскопические частички волос и кожи, но я их пока не обнаружил. Подождём ещё результатов дополнительных исследований, хотя я очень боюсь, что здесь не найдётся ни одной уцелевшей молекулы ДНК. Создаётся такое впечатление, словно все ткани, которые хоть частично сохранили первоначальную молекулярную структуру, были каким-то образом изъяты.
— И каким же образом? — спросил Кевин.
Джо неопределённо пожал плечами:
— Хотел бы я знать.
Это был ответ с намёком. Обратившись к Джо за помощью, Кевин, разумеется, не стал вводить его в курс дела, просто попросил выяснить, можно ли провести генотипическую экспертизу данных останков. А Джо, в свою очередь, давал понять, что не против услышать более подробные объяснения.
— Что ж, будем ждать результатов, — сказал Кевин, сделав вид, что не понял намёка. — Если удастся найти хоть одну ДНК, я передам тебе другой образец.
Этот самый «другой образец» должна была раздобыть Софи. Она взяла на себя самую неприятную часть работы — извлечь из могилы Мпило Уфуэ ткани для их сравнительного анализа с ДНК человека, убившего себя на наших с Фебом глазах. Главным образом мы хотели убедиться, что это были разные люди, и больше не строить сумасшедших гипотез, основанных на их поразительном внешнем сходстве и на некоторой общности судеб — ведь Мпило Уфуэ тоже покончил с собой. Причём сделал это после того, как высший суд шаманов Амазулу признал его виновным в причастности к еретической секте и предложил ему добровольно уйти из жизни, тем самым очистившись от греха. Он согласился на самоубийство — правда, не сжёг себя, а вспорол свой живот, согласно требованиям очистительного ритуала.
Услышав эту историю, Патрик сразу же вспомнил древнюю легенду о бессмертном горце МакЛауде. В реальное существование оного горца почти никто серьёзно не верил, однако сказания о нём оказались очень живучими как для чистой выдумки и даже отозвались резонансом в целом ряде населённых миров. Грешно признаться, но я и сама об этом подумала, когда в Доме Амазулу на моих мысленных картинках опознали покойного шамана-еретика…
Мы вышли из переулка на соседнюю улицу, где стоял наш транспорт. Джо Кеннеди укрепил контейнер на багажнике своего мотоцикла, попрощался с нами и укатил в сторону ближайших отсюда Ворот Набу. Я села на лошадь, собираясь последовать в том же направлении.
— Я ещё задержусь в Вавилоне, — сказал мне Кевин, взобравшись на своего вороного жеребца. — У меня назначена встреча с министром религий и культов, будем разбираться со здешними сектами. А ты сейчас домой?
— Не сразу. Сначала загляну к близняшкам. Софи говорит, что они заартачились.
— Да, я тоже беседовал с ними. Одна вроде согласна помочь нам, но другая считает это напрасной тратой времени.
— Которая из них?
— Я так и не понял. До сих пор не научился их различать, — смущённо признался Кевин (а ведь это были его внучки). — Ладно, я поехал. Будет что-то новое, немедленно сообщу. А ты передавай привет Дженнифер.
— Передам, — пообещала я.
Мы разъехались в разные стороны. Дорóгой я думала про мою маму и Кевина. Я не сомневалась, что они до сих пор любят друг друга, но никакой ревности по этому поводу не испытывала, а скорее сочувствовала им обоим — ведь сложись обстоятельства немного иначе, они бы сейчас были вместе и считали, что так им суждено. Однако жизнь распорядилась по-своему, свела моих родителей друг с другом, фактически вынудив их стать мужем и женой. Впрочем, это не значит, что в их браке никогда не было любви — она была и по сей день остаётся. Но любовь бывает разной, а в любви моих отца и мамы слишком мало подлинной страсти и слишком много прозы жизни. Они в большей мере соратники и единомышленники, чем любовники. Я очень боялась, что и меня ждёт такая же участь…
Подъезжая к Вратам Набу, я почувствовала входящий вызов и достала из своей сумочки зеркальце. По его поверхности пробежала мелкая рябь, затем оно помутнело, а через пару секунд я увидела в нём Софи.
— Привет, — сказала она. — Кевин с тобой?
— Нет. Сейчас общается с вавилонскими властями.
— Понятно. Он опять переключил свой Самоцвет на автоответчик. А ты где?
— У Ворот Набу.
— Хорошо, езжай дальше. Встретимся у заставы.
Закончив разговор, я понукнула лошадь, заставив её перейти с шага на рысь, и через десять минут добралась до конной заставы, где прекращали своё действие блокирующие чары.
Там меня уже ждала Софи. Когда я подъехала к ней и спешилась, она с улыбкой произнесла:
— Знаешь, Фи, ты весьма зажигательно смотришься в своей короткой юбке верхом на лошади. Хоть бы брала дамское седло — а то мужчины вовсю глазеют на тебя.
— Ну и пусть себе глазеют, мне это приятно. А попробуют приставать — очень об этом пожалеют.
Софи тихо рассмеялась:
— Нет, определённо, ты — вторая Бренда!
— Спасибо за комплимент, — серьёзно ответила я.
Между тем к нам подошёл служитель конной заставы, чтобы забрать моего скакуна и получить плату за прокат.
— Погоди, любезный, — сказала ему Софи. — Лошадь нам ещё понадобится. — А когда служитель с поклоном удалился, она вновь обратилась ко мне: — Будь лапочкой, Фи, отвези меня обратно в город. Я должна срочно поговорить с Кевином.
— Какие-то проблемы в Амазулу? — догадалась я.
— Да. Я не смогла достать образец.
— Неужели тебя поймали?
Мпило Уфуэ, очистившегося от греха собственной смертью, похоронили со всеми почестями в специальном склепе, предназначенном для шаманов и высших должностных лиц Дома. Ясное дело, этот склеп охранялся снаружи, а внутри был защищён чарами против осквернителей. Но я полагала, что Софи нипочём любая защита, установленная обычными колдунами.
— Хуже, — ответила она. — Сама я в склеп не забиралась, решила не заниматься гробокопательством, а поручила это Агнцам.
— Ага… И они наделали шороху?
— Нет, сработали на удивление чисто, без сучка и задоринки. Притащили мне саркофаг… — Софи секунду помолчала. — Но тела там не оказалось. Была одежда, погребальная циновка, ритуальные предметы — а сам Уфуэ будто испарился. Вот в чём проблема.
Если две младшие дочери Софи были вполне нормальными девочками, то старших, близняшек, таковыми уж точно не назовёшь. Начать хотя бы с того, что само их появление на свет произошло при весьма загадочных обстоятельствах и повергло всех родственников в растерянность.
Через два года после свадьбы с Брианом Софи обрадовала мужа известием о своей беременности, а затем вдруг исчезла почти на месяц и вернулась уже с двумя взрослыми дочками. И ошеломлённому мужу, и всей своей родне она объяснила, что провела двадцать лет в быстром потоке времени, стремясь поскорее вырастить себе замену на случай, если с ней что-нибудь произойдёт, — тогда её дочери смогут стать новыми Собирающими Стихии и продолжить её миссию. Как оказалось, Хозяйка с самого начала знала о планах Софи и одобрила их, а обеих близняшек, ещё до их представления семье, допустила к Источнику.
На этом брак Софи и Бриана едва не распался. Вернее, фактически распался — и целых пять лет они жили порознь, хотя развод официально не оформили. Бриан был возмущён и оскорблён поступком жены, которая лишила его возможности участвовать в воспитании дочерей, а оправдания Софи звучали не слишком убедительно: она, дескать, опасалась, что муж не согласится с её намерением вырастить их в быстром потоке и преждевременно заберёт в Авалон. Но в конце концов они помирились, а вскоре после этого у них родилась Сабрина — уже без всяких штучек с быстрым потоком времени. Было похоже, что на младших дочерей Софи никаких особых ставок не делала, они для неё были просто детьми, тогда как в старших она видела своих помощниц.