— Ты мне угрожаешь? — тихо произнес Магнус.
— Если вы не собираетесь нам помочь, — сказала она, — то покиньте этот дом. Наступает рассвет.
— Я не вампир, — сказал Магнус. — Я не исчезну от света.
— Исчезнете, если я убью вас до восхода солнца, — сказала Грейс. — Кто будет скучать по какому-то магу?
И она улыбнулась, той безумной улыбкой, что снова напомнила ему о Камилле. Могущественное сочетание красоты и жестокости. Он сам стал его жертвой. С возрастающим ужасом он мог только вообразить, какое впечатление оно произвело на Джеймса Херондэйла, нежного мальчика, воспитанного в вере того, что любовь тоже нежна. Джеймс отдал свое сердце этой девушке, и по Эдмунду и Уиллу Магнус прекрасно понимал, что значит отдать свое сердце. Это не подарок, который можно вернуть.
Тесса, Уилл и Джем вырастили Джеймса в любви и окружили его любовью и тем добром, что она порождает. Но они не дали ему никакой брони против зла. Они обернули его сердце в шелка и бархат, а потом он отдал его Грейс Блэкторн, а она сплела для него клетку из колючей проволоки и разбитого стекла, сожгла его по кусочкам и развеяла остатки еще одним слоем пепла в этом месте прекрасных ужасов.
Магнус взмахнул за спиной рукой, потом отступил от клинка Грейс и вышел в открытую волшебным образом дверь.
— Вы никому не расскажете, о чем сегодня вас просила моя мать, — сказала Грейс. — Или я позабочусь о вашей гибели.
— Уверен, что ты сможешь, — выдохнул Магнус. Она была ужасна и блистательна, как свет, отражающийся на краях лезвия. — Да, и кстати. Полагаю, если Джеймс Херондэйл знал бы, что я пришел сюда, то прислал бы свои пожелания.
Грейс опустила свой клинок, и больше ничего. Его кончик спокойно упирался в землю. Рука не задрожала, а ресницы закрывали глаза.
— Какое мне дело до Джеймса Херондэйла? — спросила она.
— Думаю, что есть. В конце концов, лезвию не выбирать, куда быть направленным.
Грейс подняла голову. Ее глаза были спокойны, глубокие озера, полностью невозмутимые.
— Лезвию все равно, — сказала она ему.
Магнус развернулся и побрел мимо клубков черных роз и кустарников к ржавым воротам. Только раз он оглянулся на поместье, увидев развалины того, что раньше было великим и благодатным, и заметил в окне наверху развевающиеся занавески и, возможно, лицо. Интересно, кто наблюдал за его уходом?
Он мог предупредить жителей Нижнего мира держаться подальше от Татьяны и ее попыток. Независимо от предложенной цены, ни один представитель Нижнего мира не станет слушать предостережений против одного из нефилимов. Татьяне не удастся воспользоваться черной магией.
Магнус мог сделать не много, но не видел способа помочь Джеймсу Херондэйлу. Должно быть, Татьяна и Грейс наложили на него заклинание. В прошлом он бы не стал этого делать, но не мог понять, для чего им могло это понадобиться. Какова возможная роль Джеймса Херондэйла в этой темной интриге, что за план они вынашивали? Скорее всего, юноша просто стал жертвой ее чар. Любовь есть любовь, ни одно заклинание не вылечит разбитое сердце, а также не уничтожит способность сердца любить навсегда.
И не было никаких оснований рассказывать Уиллу и Тессе о том, что он узнал. Чувства Джеймса к Грейс были его тайной, которую он должен сохранить. Магнус пообещал мальчику, что никогда не предаст его тайны, он поклялся. Он никогда не предавал доверия Уилла, а теперь и не предаст Джеймса. Что хорошего принесет Уиллу и Тессе знание о том, каково имя у боли их сына, у которых при этом по-прежнему не будет средства от нее?
Он снова подумал о Камилле и о том, как больно узнать правду о ней, как он боролся, словно ползущий по ножам человек, и, наконец, даже с еще большей болью был вынужден ее принять.
Магнус не вынесет эти страдания легко, но даже смертные не умирают от разбитого сердца. Неважно, как жестока была Грейс, сказал он себе, но Джеймс излечится. Несмотря на то, что был Херондэйлом.
Он открыл руками ворота, шипы оцарапали его кожу, и он снова вспомнил первый раз, когда увидел Грейс, и ощущение, которое возникает при столкновении с хищником. Она очень сильно отличалась от Тессы, которая всегда была спокойной и удерживала Уилла, смягчая его глаза весельем, а губы добротой.
Какая ирония, подумал Магнус, какая страшная и жестокая ирония, что одного Херондэйла спасла любовь, когда другого она прокляла.