Он взглянул на Алену, которая буквально светилась от счастья.
— Рад, что оказался вовремя в нужном месте. Что удалось помочь, — я понял, что по-настоящему смущен признанием гостя.
Все вместе мы спустились на первый этаж. Оказалось, что мои миньоны все еще в этом мире. Они расположились за столом для посетителей и играли в шахматы под руководством Козырева.
Едва завидев меня, тот повысил голос, чтобы все понимали, кто тут самый важный призрак:
— Возьму доску и сгоняю к вам на болота. Будем ходить друг к другу в гости. Может, даже захвачу с собой этого нытика — Бориску.
Миньоны посмотрели на названного духа с заметной настороженностью. А тот лишь пожал плечами, делая вид, что совершенно безобиден.
Мы попрощались с гостями, и те зашагали к выходу из арки. Арина Родионовна пригладила волосы и тихо сообщила мне:
— Эта Алена когда-то была человечкой. Но сейчас она другая.
— Фома говорил, что она станет лисой, — пояснил я. — Он сказал, что все ведьмы — обязательно лисы. И если они счастливые, то вокруг них будет свет. А если…
— Если ведьма станет несчастной, на нее откроют охоту, — проговорила девушка задумчиво. А потом тряхнула головой. — Каждый сам кузнец своего счастья. Хочется верить, что так и есть.
Когда пара покинула двор, из своей квартирки выглянул Евсеев. В руках у него оказалось ружье.
— И что ты собирался с ним делать? — спросил я со снисходительной улыбкой.
— На всякий случай держу заряженным солью, которую освятил в храме. Вы можете считать меня трусоватым, но я просто ко всему готов. Потому как стоит зазеваться, и в ворота постучит беда, — мудро заметил мужчина.
— Правильно, — кивнул я. — Щукин все еще на свободе. И хоть напротив нашего дома дежурят кустодии…
— А еще «Сыны», — с готовностью добавил Евсеев. — Каждые несколько часов новые приезжают и отпускают прежнюю смену. И этим я доверяю не меньше. Они может и не такие важные, как кустодии, но воспитаны во подворотнях и в темных переулках. Таких и палкой не добьешь…
— Вспомни о черте, а он тут как тут… — проворчал внезапно появившийся рядом Козырев.
В арку быстро вошел Гришаня.
— Старый, ты ствол-то убери, — довольно громко произнес он на ходу.
— Это он про меня что ли? — оскорбленно уточнил у меня Евсеев. А потом уже громко спросил у парня: — Это кто тут старый? Слышишь ты, щегол!
Несмотря на то, что в ружье была заряжена соль, я махнул рукой, прося слугу не делать глупостей.
— Он извинится, — пообещал я.
— С чего это? — удивился Гриша, останавливаясь напротив. — Он ведь и правда старый! Чего на правду обижаться?
— Да я тебя… — возмутился дворник и ловко выдернул из петель брюк ремень. — Стрелять нельзя, а вот отходить по-дедовски сумею!
— Я возраст уважаю, но ведь могу и в ответку…
Договорить Гришаня не успел, как пряжка ремня с сочным звуком впечаталась ему аккурат по тому месту, на котором принято сидеть. Парень от шока подпрыгнул. И уставился на меня, в ожидании поддержки.
— Тебе предлагали извиниться, — усмехнулся я. — Но ты выбрал путь страданий.
— Дядь, ты извиняй меня! Ну не рассмотрел я, что ты в силе! Тебе просто надо кепку другую прикупить, — быстро проговорил хитрец. — И пальто вместо фуфайки. Сразу станет ясно, что у тебя ягоды где надо и порох не отсырел.
— А ты чего хотел? — уточнил я, силясь сдержать смех.
— Так просили адвоката привезти на один из наших складов, — опомнился парень. — Не откажите в милости, мастер Чехов.
— Едем, — отозвался я и повернулся к Нечаевой. — Простите…
— Ступайте, — махнула рукой девушка. — Если кто-то придет на прием, то я приму заявление или запишу его на другой день.
— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил я секретаря и направился за Гришей.
Глава 6. Подработка для некроманта
В салоне машины пахло выпечкой и травами. И я невольно осмотрелся в поисках источника аромата. Гришаня бросил на меня беглый взгляд через зеркало заднего вида и вздохнул:
— Простите, мастер Чехов. По случаю прикупил специй в лавке. Да упаковка надорвалась.
— Ничего страшного, — отмахнулся я. — Главное, что не куришь.
— Девицы не очень-то любят табачный запах, — с готовностью пояснил водитель. — Вечно нос воротят. И я давненько понял, что лучше благоухать едой.
— А почему именно едой? — удивился я. — Может, все же душистой водой?
Гриша недоверчиво взглянул на меня, словно пытался найти подвох. Но я был предельно серьезен. И Гриша пояснил: