Началась демонстрация.
Виктор привык видеть в голове демонстрации колонну вооруженных московских рабочих и в их
рядах поседевших участников баррикадных боев на Пресне в 1905 году. Впереди колонны всегда
гордо шел со знаменем Моссовета плечистый рабочий с окладистой бородой, одетый во все кожаное,
а по бокам у него шли такие же два бородача. Георгий Николаевич рассказывал Виктору о некоторых
людях из этой колонны, которых знал лично. Однажды он указал ему на одного из них в первой
шеренге.
— Видишь вон того невысокого седого мужичка в плаще и кожанной кепке?
— Вижу, — ответил Виктор.
— Запомни! Это — герой Красной Пресни, бывший председатель ее Ревкома, знаменитый
товарищ Седой. А того, что во второй шеренге, третий от края, узнаешь?
Виктор нашел глазами во второй шеренге третьего от края и радостно воскликнул:
— Конечно, узнаю! Еще бы! Это же дядя Марат!
— Он самый! — улыбнулся тогда Дружинин.
Колонна эта всегда проходила под звуки "Варшавянки" и шумные аплодисменты трибун. Но в тот
Первомай сорок первого года колонна вооруженных московских рабочих по Красной площади не
проходила. Виктор хотел было спросить у отца о причине, но, вспомнив о судьбе дяди Марата, осекся
на полуслове. Георгий Николаевич по выражению лица и глаз Виктора догадался о чем тот хотел его
спросить, но не спросил.
Площадь захлестнуло людские море. Гремели оркестры. Над головами демонстрантов плыли
портреты вождей, знамена, плакаты, транспаранты с рапортами о трудовых победах в городе и в
деревне. Проходя мимо Мавзолея, тысячи людей искали глазами Сталина, восторженно приветствуя
его громкими возгласами и красноречивыми жестами. А он, "по-отечески" улыбаясь в усы, время от
времени легонько помахивал им кистью руки. И в тот же момент, как по команде, демонстрантов
приветствовали все остальные вожди.
Наблюдая за праздничными колоннами, Дружинин думал: "Откуда эта любовь к Нему и вера?
Неужели всеми уже напрочь позабыто все, что происходило так недавно? А, может быть, именно за
это такая горячая любовь? Ведь все эти годы их убеждали, что товарищ Сталин всегда защищал и
защищает интересы народа. Сегодня в глазах миллионов он — защитник идеалов Октябрьской
революции, непримиримый борец за счастье народа, продолжатель дела Ленина..." — Невеселые
мысли его прервал голос Виктора: .. Отец, я вынужден тебя скоро покинуть. — Покинуть? —
удивился Дружинин. — Как это? Почему? — А мы договорились, что я, когда будет проходить наша
школа, вольюсь в ее боевые ряды... — Ты хочешь встретить их у Спасской? — Да, — сказал Виктор,
— мы так договорились. — Ну, что же валяй. Я тоже об этом договорился со своими заводскими.
Тоже их жду. . Встретимся дома, за пирожками с капустой. Иди.
У Спасской башни Виктор встретил своих. Маша взяла его под руку:
— Молодец, сдержал слово. Сегодня ты — настоящий рыцарь, маркиз.
— Только сегодня? — улыбнулся Виктор.
— Не будем уточнять, — засмеялась Маша. — Пошли!
* * *
Тот майский вечер они провели в компании школьных друзей. Были песни, танцы, остроумные
тосты, шуточные розыгрыши. Потом Виктор с Машей вышли на балкон и смотрели на сверкающую
огнями праздничную Москву. Он обнял ее и стал целовать. Вдруг она уперлась руками в его грудь,
отстранилась, в глазах ее блеснули слезы.
— Мне сегодня от твоих поцелуев хочется реветь!
— Реветь?! Это почему же?
Маша всхлипнула и уткнулась носом в его плечо:
— Мне ведь уже семнадцать и я не хочу больше прятаться с тобой по темным углам, как девчонка,
укравшая у злой бабушки любимое варенье... Мне стыдно...
— Что же ты хочешь? — спросил Виктор, уже привыкший к ее внезапным переменам.
— Или все, или ничего! — прошептала Маша. И вдруг схватила его за руку и потащила в комнату:
— Хочу танцевать!
Их встретили шутками и остротами. Закадычный друг Виктора, признанный школьный поэт Илья
Боярский по кличке "Боярин", сел за пианино, ударил по клавишам и пропел свой новый экспромт:
Была весна, цвела сирень и пела пташенъка,
Маркиз из Франции приехал покутить.
Ему понравилась хорошенькая Машенька,
Такой "кусочек" было жалко упустить...