Сталин опросил всех присутствующих, в том числе и приглашенных на это заседание
А.С.Щербакова и В.П.Пронина [А.С.Щербаков в то время — секретарь МГК и МК ВКП(б), секретарь
ЦК; В.П.Пронин — Председатель Моссовета]. Все высказались за то, что Москву надо защищать.
— Хорошо, — сказал Сталин, — я другого ответа не ожидал. Маленков предложил Проект
Постановления ГКО по этому вопросу. — Он бросил взгляд на Маленкова, — но этот Проект не
годится. Я предлагаю новый текст Постановления ГКО.
И, прохаживаясь по ковровой дорожке кабинета стал диктовать:
— Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100 — 200 километров от
Москвы поручена командующему Западным фронтом, генералу товарищу Жукову.
Сталин помолчал и продолжил:
— В городе с 20 октября вводится осадное положение. Нарушителей порядка предписывается
отдавать под суд военного трибунала, — он опять помолчал, потом, сделав рукой наотмашь короткий
энергичный жест, закончил:
— А провокаторов, шпионов и агентов врага — расстреливать на месте.
Окинув присутствующих быстрым прищуренным взглядом, спросил:
— Согласны?
Ответы были:
— Да! Конечно!
— Как всегда коротко и ясно!
— Исторический документ!
— Хорошо, — кивнул, головой Сталин, — Постановление ГКО принимается. Отныне Москва на
осадном положении. Надо, чтобы она стала для врага неприступной крепостью. Думаю, это всем
ясно. Заседание окончено.
С этими словами он подошел к аппарату прямой связи "ВЧ" и начал вызывать командующих
военными округами, тыловых районов страны.
* * *
Выскочив утром из подъезда, Виктор увидел на стене дома незнакомую белую афишку, подбежал и
быстро прочитал. Начиналась она словами: "Сим объявляется... Эти непривычные для его глаз и
слуха слова тут же почему-то, мысленно перенесли его в Петроград первых дней Революции. Они ему
чем-то напоминали слог первых революционных приказов и декретов. А слова о том, что
провокаторов, шпионов и прочих агентов врага нужно расстреливать на месте, привели его в восторг.
Именно такие слова он давно хотел услышать по радио или прочитать в газете. — Давно пора! —
радостно подумал он. И ему вдруг вспомнились слова песенки из кинофильма "Человек с ружьем", в
которой рассказывалось о том, как оборонялся от врагов революционный Петроград:
Черные силы метутся,
Ветер нам дует в лицо.
За счастье народное бьются
Отряды рабочих бойцов.
Насвистывая мотив песенки, он бодро и весело зашагал к заводу.
* * *
Скоро Москва стала военным лагерем. Доты, дзоты, противотанковые рвы и ежи, заграждения из
колючей проволоки опоясали и перекрыли не только ближние подступы к столице, но и многие ее
площади, улицы и перекрестки. Зенитные батареи глубже зарылись в землю, на крышах многих
домов зорко насторожились спаренные зенитные пулеметы, по улицам цокали подковами
кавалерийские патрули. Круглосуточно работали оставленные в городе цеха заводов, фабрик,
мастерские. А со стен домов, с телеграфных столбов, заборов, рекламных щитов, цехов и заводских
проходных — черным по белому: "Сим объявляется...".
* * *
О ноябрьском параде на Красной площади Виктор услышал в своем цехе по радио. Все кто
работал, собрались у репродуктора и, затаив дыхание, слушали все, что происходило на площади.
Слыханное ли дело! Москва в осаде, а товарищ Сталин так спокойно и уверенно говорит о разгроме
немцев и грядущей победе! Потом начался парад. Виктор слушал марши и перед его глазами, как в
детстве в библиотеке у дяди Яна, проходили мимо ленинского мавзолея шеренги красноармейцев с
винтовками наперевес, давая клятву отстоять Москву от фашистов. Только теперь они давали клятву
не одному Ленину, но и товарищу Сталину, который, вопреки всяким дурацким слухам, не только не
уехал из Москвы, но и сам назначил и принимает этот парад. И вот короткий парад окончен. Сводный
оркестр под звуки марша "Прощание славянки" покидает площадь. С минуту никто не проронил ни
слова. Потом кто-то крикнул: — Да здравствует товарищ Сталин! — Все зааплодировали. Когда
аплодисменты затихли, вдруг раздался тенорок Андреича: