— Ты, Машенька, немножко помечтай здесь на диване, — сказала Анна Семеновна, — а я
поставлю чайник и приготовлю что-нибудь на ужин.
— А я пока заведу его любимую пластинку. Можно? — спросила Маша.
— Ну, конечно, — погладила ее по плечу Анна Семеновна, — ты имеешь в виду "Брось сердиться,
Маша, ласково взгляни"? — грустно улыбнулась она.
— Да, — смущенно ответила Маша, — но, может быть... она Вам не нравится? Тогда можно...
другую.
— Ну, что ты, что ты! — воскликнула Анна Семеновна, — это и моя любимая! У меня с ним
совершенно одинаковый вкус...
Потом они пили чай и тихо беседовали, вспоминая мирные дни, школьные проделки Виктора и его
друзей. Маша вспомнила их дуэт на вечере самодеятельности, после которого его нарекли Маркизом.
Задумчиво помешивая ложечкой чай, Анна Семеновна стала вспоминать и свою молодость. И
разоткровенничавшись, рассказала даже о том, как первый раз в жизни по уши влюбилась в молодого
аптекаря, очень похожего на Чехова...
Увлекшись воспоминаниями, она достала альбом фотографий и кадры семейной хроники,
сопровождая рассказами о грустных и забавных эпизодах их жизни. Они разыскали и с интересом
долго разглядывали фотокарточку, на которой был весь 7-й "Б", вместе со своим классным
руководителем — историчкой Лидией Дмитриевной. А над их головами во всю стену висел плакат, на
котором огромными буквами было написано: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое
детство!" — Перелистывая альбом, Маша обратила внимание на то, что многие "окошечки" альбома
пустовали. Она поняла причину и вздохнула:
— Они похожи на закрытые ставнями окна.
— Увы... — тоже вздохнула Анна Семеновна, — мне они больше напоминают тюремные оконца.
Но вот это фото никогда не покинет своего места! Никогда! — сказала она, гладя рукой фотографию,
на которой был изображен молодой человек в полосатой арестантской робе и в шапочке без козырька.
— Это мой бедный брат на царской каторге. Ты, видимо, слушала от Виктора о его судьбе...
— Да, да, — прошептала Маша, — я знаю... - Анна Семеновна долго молча смотрела на лицо
брата, продолжая гладить фотографию, потом тяжело вздохнула: — Его давно уже нет в живых...
— Как?! — подняла брови Маша, — Виктор мне говорил, что Ваш брат. . возможно, послан...
— Я знаю, Машенька, — перебила ее Анна Семеновна. — Но это детский бред, правда, мы пока
его не разочаровываем, пусть живет своей мечтой.
Она, продолжая гладить фотографию и глотая слезы, помолчав, тихо сказала:
— Наш друг доверительно рассказал, что Яна убили еще в тридцать восьмом, а его жена
покончила с собой в лагере Алжир.
— Где?! — изумленно прошептала Маша, — в Алжире?!
— Да, моя девочка, в Алжире. Так заключенные там, несчастные люди, прозвали Акмолинский
Лагерь Жен и Родственников так называемых врагов народа.
— Но... что ее заставило? — опять шепотом спросила Маша.
— Ох, Машенька! — вздохнула Анна Семеновна, — и зачем я все это тебе рассказываю! Грех на
душу беру.
— Ну, что Вы, Анна Семеновна, я ведь все понимаю... не маленькая.
— Была она очень интересной женщиной. Красота, Машенька, не всегда благо. В этом проклятом
Алжире ей не давала прохода местная гулаговская шпана и довели ее до ручки... Понимаешь? Она,
бедная, не выдержала и запустила себе в вену иголку.
— Какой ужас! — воскликнула Маша.
Анна Семеновна внимательно посмотрела на ее испуганное лицо и еще раз подумала: " Зачем я все
это ей рассказываю! Кто меня тянет за язык... Жалкая истеричка!".
Они надолго замолчали. Маша была потрясена всем услышанным.
* * *
Через несколько дней после отъезда Виктора Маша на том же вокзале провожала Анну Семеновну
в Челябинск. Прощаясь и целуя Машу, она говорила:
— Я счастлива, что Витя любит такую чудесную девушку, как ты, Машенька. И я всем сердцем
желаю, чтобы все ваши мечты сбылись. Ты меня понимаешь?
— Да, конечно, — отвечала смущенная Маша. — Я тоже... надеюсь, Анна Семеновна.
— Так и будет, так и будет, Машенька, — говорила Анна Семеновна, гладя ее по плечу.
ГВАРДИИ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ
Часть вторая
До Саратова тащились четверо суток. Дергаясь и содрогаясь, поезд остановился наконец где-то на
запасных путях. Виктор не стал ждать покуда поезд подадут к перрону, он подхватил свой чемоданчик