посадкой. "Порядок, вилка", — подумал он. И опять вопросительно посмотрел на капитана:
— Давай! — кивнул он головой. Виктор скомандовал: три снаряда беглый огонь! — Ему
показалось, что над ними прожужжали три огромных шмеля. Их звук быстро погас, а в посадке
выросли три разрыва.
— Стой! — негромко приказал капитан, — записать: цель — посадка! — Телефонистка передала
его команду на батарею. — А фрицы-то заметались, — улыбнулся капитан. — Молодец!
Трудно передать состояние Виктора. Ведь он запросто достал врага на расстоянии двух
километров. Он словно бил его своими кулаками по скулам! В те мгновенья Виктор испытывал
чувство величайшего удовлетворения. Такого момента он ожидал с первого дня войны.
Капитан подошел к телефонистке, взял у нее трубку и назвал позывные.
— Видел? — спросил он. — Принимаем в компанию, говоришь?
Капитан улыбнулся и посмотрел на Виктора.
— Ну добре! А сейчас я его отправлю на твое хозяйство, пусть примет баньку, отоспится с дороги,
а завтра — к тебе на НП. Он положил трубку:
— Слыхал?
В душе Виктор ликовал, но, сдерживая свои чувства, ответил строго по уставу:
— "Так точно, товарищ гвардии капитан!".
Огневая позиция батареи была у села Желтое. Село называлось так, очевидно, из-за больших
желтых песчаных отмелей на Северском Донце, который был здесь узкий и мелкий. На батарее
лейтенанта Дружинина уже ждали. Он познакомился с командирами взводов. Они построили личный
состав и представили нового командира взвода управления. Когда официальная часть была окончена,
его проводили в "баньку , слава о которой гремела на весь артполк.
* * *
Ранним утром лейтенант Дружинин представлялся на НП командиру батареи гвардии капитану
Крутокопу. Капитал был высоким широкоплечим брюнетом лет тридцати. На его гимнастерке
гвардейский значок соседствовал с орденом Красной Звезды. Из-под густых темных бровей на
Виктора внимательно глядели прищуренные карие глаза.
Он познакомил Виктора с обстановкой: показал в стереотрубу все находящиеся в створе батареи
цели и ориентиры, А после обеда, во время которого Виктор вкусил свои первые "боевые сто грамм",
начался у них душевный разговор. Виктор рассказал ему о себе, а капитан поведал ему свою судьбу.
Виктор узнал, что он бывший студент-историк Казанского университета, что в Казани у него мать и
невеста. Ее фотокарточка была приколота кнопками к деревянному стояку блиндажа.
Так началась фронтовая жизнь лейтенанта Дружинина.
На их участке фронта наступило время долгого противостояния. Потянулись дни, недели, месяцы.
Наступил апрель. Ждать всегда трудно, а в окопах — сущая пытка. Они, как свои пять пальцев,
изучили передний край, каждый его
кустик, бугор, лощину. И дальше, докуда доставала стереотруба — развилки дорог, мостики,
перелески, полуразрушенные полевые станы, деревушки, которые издалека были похожи на грибные
поляны. Иногда они посылали два-три снаряда по движущейся цели — группе солдат, машине или
обозу. Вели боевой журнал, проводили занятия на огневой, на НП, тренировали связистов и
разведчиков. Писали письма домой и даже сочиняли стихи. Праздником для них были письма из
дома. Виктору часто писала мать и Маша, регулярно, но реже — отец. Командиру батареи капитану
Крутокопу тоже часто писали мать и невеста. Капитан и Виктор за это время подружились, подолгу
беседовали на самые различные темы, от любви до Гитлера... Строили грандиозные планы разгрома
фашистских армий и программу вселенского праздника в честь будущей Победы...
Капитан любил пофилософствовать.
— Ты веришь в бессмертие? — спросил он однажды.
— Конечно, нет, — ответил Виктор, я — реалист.
— Это ты зря. Жил на свете один умный человек по фамилии Ломеннэ, который доказал, что
материя не пропадает, а видоизменяется. Значит мы с тобой сможем повториться в своих пра-пра-
правнуках. Понял?
— Но у нас ведь с тобой вроде и детей-то пока не предвидится, а ты о внуках..., — засмеялся
Виктор.
— Будут! — убежденно говорил он. — Будут! И внуки будут! У меня будет два внука. Одного буду
качать на левой коленке, другого — на правой. Одновременно. А потом посажу их на загривок и