* * *
В их школе учился парень по кличке Копченый.. Он на самом деле был коричневый, как метис. У
него было два старших брата, тоже такие же метисы. Оба они имели судимости и считались "ворами в
законе". Младший Копченый был невысокого роста, смелый, мускулистый, с черными, глубоко
сидящими, быстрыми глазками. Его побаивались, но уважали за смелость и справедливость. Он
всегда был готов помочь в беде, а если надо, то и взять под свою " высокую руку". К Виктору он
относился, как к своему " корешу". Может быть это объяснялось тем, что Виктор давал ему читать
разные книжки. Особенно Копченый любил детективы в красочной обложке про сыщиков Ната
Пинкертона и Ника Картера. Но очень ему нравился и "Том Сойер". Он был уверен, что вся эта
история — истинная правда. А Марка Твена считал почему-то незаконным отцом Тома.
Однажды Виктор пригласил его на дачу в Пушкино. С ними на даче жили тогда хорошие друзья
родителей — Булановы. Сам Буланов, майор милиции, был начальником одного из районных
отделений. Был он добрым человеком. И Виктор решил его попросить вступиться за Копченого,
которого хотели из-за бесчисленных приводов выслать из Москвы в какой-то исправительный лагерь.
На даче Виктор познакомил Копченого с Булановым и был очень удивлен, видя, как смелый и
уверенный в себе парень смущается и краснеет, слушая нравоучения. Буланов обещал помочь, но
поставил условие:
— "Если еще раз попадешься — пеняй на себя".
Он помог, Копченого оставили в покое. И вскоре после этого Копченый пригласил Виктора к
"Пантелевне".
— Не пожалеешь, — подмигнул он.
Приглашение Копченого польстило самолюбию Виктора и сулило увидеть неведомую ему,
блатную, запретную жизнь.
... Они подошли к старому деревянному двухэтажному дому с мезонином на Валовой улице. На
второй этаж поднимались со двора по крутой и скрипучей деревянной лестнице. Пахло кошками, был
слышен патефон. Копченый постучал условным стуком. Дверь открыла пожилая, рыжая женщина с
ярко накрашенными губами и припухшими глазами.
— Принимай гостей, Пантелевна, — сказал Копченый.
Она посторонилась, пропуская их в квартиру, гостеприимно улыбаясь золотым ртом. Они вошли в
большую низкую комнату. Натертые деревянные полы покрыты дорожками, на подоконниках фикусы,
на окнах тюль, в дальнем углу голландская печка. На круглом столике — пузатый самовар с
медалями. Потолок почти подпирал такой же пузатый буфет. На бамбуковой этажерке была целая
выставка духов и одеколонов. За большим столом, уставленным вином и закусками, под низким
голубым шелковым абажуром, сидели четыре девушки и один парень с челкой. Другой возился в углу
у тумбочки с патефоном. Пантелевна проворковала:
— Будьте, как дома, ребятки.
— Но помните, что вы в гостях, — сострил парень с челкой и хрипло засмеялся.
— Это Вы тот самый маркиз? — певуче спросила одна из девушек и королевским жестом тонкой
руки указала Виктору на трон рядом с собой.
Копченый подсел к другой. При этом он, очевидно, по праву старинного друга, похлопал ее по
спине. Девушка улыбнулась и чмокнула его в щеку. Парень у патефона завел "Кукарачу. Пантелевна
налила всем по полной, себе и девочкам в рюмки — вино, остальным в стаканы — водку. После этого
она же произнесла тост:
— Выпьем до дна, миленькие вы мои, как скажет, бывало, мой незабвенный супруг: "За надо
понимать". — И она подмигнула глазом старого пуделя. Все согласно закивали и выпили. Виктор
выпил не до дна. Его соседка это заметила и шепнула:
— Нечестно, маркиз...
Виктор смутился, тут же героически опрокинул в себя все, что оставалось в стакане и быстро
осмелев, стал в упор рассматривать свою соседку.
Она была очень хороша собой. Золотистые волнистые волосы спадали на ее красивые оголенные
плечи. А когда она улыбалась, Виктору казалось, что у нее на щеках светились маленькие солнечные
зайчики. После очередного тоста он почувствовал, что уже по уши влюблен... Раскрасневшаяся
хозяйка сняла со стены гитару с большим розовым бантом и низко поклонилась гостям:
— Дорогие и любезные граждане-гости, я сейчас исполню ради вашего удовольствия старинный
душевный романс, который ужасно любил мой дорогой супруг. Он говорил: спой мне, моя