незабвенная Пантелевна, мой любимый романс о жестокости людской жизни.
Она села на кушетку, закатила глаза и запела неожиданным баритоном,
Перебиты, поломаны крылья,
Дикой болью всю душу свело,
Кокаином, серебряной пылью
Все дороги мои замело.
Тихо струны гитары рыдают
Моим думам угрюмым в ответ,
Я девчонка еще молодая,
Но душе моей тысяча лет...
Вдруг Пантелевна отбросила гитару и всхлипнула:
— Нет моих сил... больше петь этот задушевный романс... Налейте-ка мне, ребятки, сладкой
мадеры... И будем петь-гулять до утра. Копченый что-то шепнул соседке Виктора и она во время
очередного танца незаметно втянула Виктора в соседнюю полутемную комнату. Там она уселась на
диван. Виктор сел рядом, обнял ее и спросил:
— Можно я тебя поцелую?
Она рассмеялась:
— А у тебя есть такое желание?!
— Ты очень красивая...
— В таком случае — можно, сказала она, продолжая смеяться и запрокидывая голову.
...Очнувшись под утро, он увидел на своем плече локон волос Ирины, она еще спала. Осторожно,
боясь ее разбудить, Виктор соскользнул с дивана и на цыпочках прошел в соседнюю комнату,
намереваясь найти туалет и привести себя в порядок. В соседней комнате было пусто. Вдруг он
услышал за стенкой голос Пантелевны. Она говорила о каких-то костюмах и шалях, называла цены.
Хриплый мужской голос спорил с ней, называл другие цены. Они зло переругивались.
В этот миг Виктор все вспомнил. Остатки хмеля улетели к богу в рай, а сам он спустился с небес
на родную грешную землю, на Валовую улицу в малину" тетки Пантелевны. Через несколько минут,
напившись из-под крана и освежив лицо и голову, он на цыпочках, стараясь не шуметь, вернулся к
Ирине. Она уже сидела на диване, одетая и причесанная.
Виктор подошел к дивану и неожиданно для себя поцеловал ей руку. Она улыбнулась и погладила
его по голове. Он обнял ее и стал целовать, но она отрицательно покачала головой и встала.
Они ушли, не простившись с Пантелевной. Виктор проводил Ирину до Климентовского переулка,
дальше она не разрешила, сославшись на какое-то срочное дело. По дороге Виктор говорил ей о своей
любви, она не очень весело смеялась, закрывала ему рот ладошкой. Когда же он стал уговаривать ее
забыть дорогу на Валовую улицу, она нахмурилась и ушла в себя.
Прощаясь, Виктор протянул ей бумажку с номером своего домашнего телефона и смущаясь
проговорил:
— Обязательно позвони. А... если... что-нибудь будет. . не беспокойся... у меня тетка гинеколог. .
Девушка удивленно спросила:
— А что может произойти? Ты о чем?
— Ну как?... — покраснел Виктор. — Мало ли... ведь всякое бывает. .
Она поняла о чем он и расхохоталась:
— Испугался? Не бойся... У моей матери корова в Мытищах есть... прокормлю... Она помахала ему
рукой и убежала.
Шли дни, недели. Ирина не давала о себе знать. На все вопросы Виктора Копченый пожимал
плечами:
— Откуда мне знать, где летает эта птаха. Что я доктор?
Виктор не отставал:
— Ты мне друг или кто?
— Откуда мне знать? Я и сам ее тогда в первый раз увидел.
— Как это? — изумился Виктор.
— Очень просто, — ответил Копченый. — Ты что, маленький? Для тебя ж ее пригласили. У нас за
добро добром платят. Понял?
— Знал бы, не пошел, — зло сказал Виктор.
— Гордость фраера сгубила, — засмеялся Копченый. — Влюбился что ли? У тебя ж есть Машка
Туманова, вот и гужуйся с ней. А это так — семечки.
Виктор покраснел и смущенно отвел глаза. Копченый напомнил ему о том, о чем он так не хотел
думать...
* * *
Их тянуло друг к другу, но они старались не давать никакого повода окружающим догадываться об
этом. Только ушлый старшина стал со временем кое-что подозревать. Началось с того, что Дружинин
приказал ему достать для нее дубленку:
— Мерзнет девушка, аж носик вчера на учении в поле посинел... Неужели не жалко?
Старшина ухмыльнулся.
— Жалко, конечно, товарищ комбат. Только ведь дубленка носик не согреет. . Ей бы при ее хрупкой
внешности при штабе воевать...
— Ладно, ладно... при штабе... — нахмурился Виктор, — может еще при Ставке? Добудьте и
доложите. Ясно?
— Ясно! — козырнул старшина.