Виктор "от этих слов сразу пришел в себя. Оглянулся и увидел мать, которая сидела на диване и
смотрела на него с улыбкой. Он засмеялся:
— А, знаешь, мамуля... Ты гений!
Он схватил трубку телефона и стал звонить Маше, а Анна Семеновна подошла к портрету Георгия
Николаевича, сняла его со стены и унесла в свою комнату. Там она обтерла рамку портрета и стекло
рукавом своего халата, поцеловала, вынесла портрет обратно в столовую и повесила на место.
Виктор, разговаривая с Машей, все это заметил и, когда Анна Семеновна вышла на кухню, тихо
сказал Маше:
— Купи где-нибудь живые цветы... На Серпуховской площади бывают. . Маленький букетик.
Ладно? Зачем? Потом, потом, Машенька... Ты зайдешь к нам? Опять нет? Даже сегодня? Ну ладно,
тебя не переубедишь. Встречу гостей и прибегу. .
Скоро к Дружининым приехали гости. Было и радостно и грустно. Выпивали, вспоминали: пели,
смеялись и плакали. В середине дня Виктору позвонил Илья Боярский. Он пригласил его к себе.
— Ты должен быть сегодня у меня. Я был у тебя в первый день войны, а ты у меня должен быть в
последний! Понял? И обязательно с Машей!
Виктор ответил громко, чтобы слышали все гости:
— Я надеюсь, что мама и наши дорогие гости меня поймут и... отпустят. . — он окинул
вопрошающим взглядом всех сидящих за столом родственников. Они, в свою очередь, поглядели на
Анну Семеновну и, увидев, что она благосклонно улыбается, согласно закивали головами.
Виктор побежал к Маше. Она его ждала, в маленькой вазе голубел букетик подснежников. Он
некоторое время задумчиво смотрел на них. Ему вспомнился его первый бой под Ворошиловградом,
где он зачем-то укрыл такой же подснежник под почерневшую корку снега. — Нравится? — спросила
Маша.
— Еще бы! Спасибо... А теперь собирайся, поедем к Боярам. Они нас ждут.
— Я готова, но как же буктик? Я думала, что он для... Анны Семеновны...
И она вопросительно взглянула ему в глаза. Виктор улыбнулся:
— Но конечно же! Ты угадала.
Когда они вышли из квартиры и уже спускались по лестнице, он спросил:
— Маш, а где же Рыжик?
Она искоса быстро взглянула на него и незаметно вздохнула:
— Я его еще вчера отвела к маминой сестре.
Они быстро дошли до его дома.
— Я обожду здесь, — сказала Маша. — Ты сам... Я сейчас не хочу. . Потом когда-нибудь...
Виктор пожал плечами, вздохнул и побежал вручать букетик матери. В прихожей он протянул его
Анне Семеновне:
— Мам, это от нас тебе и... папе.
— А где же Маша? — спросил Анна Семеновна.
— Мы приедем потом... позже...
Анна Семеновна понимающе кивнула головой и прислонила подснежники к губам. Виктор быстро
поцеловал мать и выскочил за дверь. Анна Семеновна вошла в столовую и на глазах у всех приладила
букетик к портрету мужа. Все поднялись и выпили за его память.
* * *
Трамвай, непрерывно звеня и останавливаясь, долго тащился до Трубной площади. В Колобовский
переулок, где жили Боярские, они попали часа через два. Праздничный вечер был в разгаре. Вдруг
раздался салют. Все выскочили из-за стола и побежали к раскрытым окнам. На сверкающем небе
Москвы перекрещивались лучи мощных прожекторов, орудийные залпы сотрясали его, озаряя все
новыми многоцветными гроздьями фейерверков. Из окон противоположного дома незнакомые люди,
обращаясь к ним со словами привета, поднимали бокалы и символически чокались. Ширина узкого
переулка позволяла даже перебрасываться шутками. Неожиданно кто-то запел:
Любимый город может спать спокойно
И видеть сны, и зеленеть среди весны...
Песню подхватили. Следующий куплет пели уже вместе с соседним домом. А потом пел уже весь
переулок... Виктор пел вместе со всеми и вспоминал первую бомбежку Москвы и эту песню, которую
они тогда пели на чердаке школы под его гитару.
Илья воскликнул:
— Аида на Красную площадь! Там сейчас центр Мира!
Сначала они поднялись по бульвару на площадь Пушкина. Остановились у памятника. Пушкин
стоял, как и всегда, наклонив в раздумье свою кудрявую голову. У его ног лежали живые цветы. "Как
тогда, в первый день войны", — подумал Виктор. А кругом ликовала Победа. Молодой высокий и
стройный майор, показавшийся Виктору очень похожим на Блока, зажав в кулаке фуражку, громко
декламировал:
О, весна, без конца и без краю —