реконструироваться, внедрять новую технологию. Поле деятельности у тебя будет здесь широченное.
А ты видел наш заводской поселок? Не видел?! Увидишь! Но это, брат, только начало. Мы здесь
соорудим, как писал Маяковский, город-сад. — Директор вышел из-за стола, прошелся по кабинету и
сел в кресло напротив Виктора: — А у тебя у самого какие планы?
— Я приехал сюда надолго, — сказал Виктор, — возможно навсегда. В этом году закончу здесь
десятый класс и хочу поступить в ваш заводской техникум, если удастся, конечно...
— Правильно. Это хорошо, — сказал директор. — А если нужна будет какая-нибудь помощь —
заходи прямо ко мне без всякого якова... Понял?
— Понял, — сказал Виктор. — Спасибо, только я предпочитаю... сам, своими "лошадиными
силами"...
Не гордись, не гордись, — поморщился директор, — я ведь по-доброму. . А своими силами — это,
брат, хорошо. Сами на том стоим. Но иногда и подсобить человечку не грех. А теперь насчет твоего
назначения, — продолжал он, — думаю, мы поступим так: поработаешь сменным мастером в
инструментальном, познакомишься с обстановкой, людей посмотришь, себя покажешь. Опыт у тебя
уже есть, отзывы о тебе неплохие. Сейчас тебе необходимо, так сказать, производственная и
моральная акклиматизация... Кое-какие виды на тебя у нас имеются. Нам нужны такие гвардейцы...
В тот же день был подписан приказ о назначении Виктора Дружинина сменным мастером
инструментального цеха. А вечером он уже знакомился со своими двумя соседями по комнате в
заводском общежитии.
* * *
Виктор разузнал, где находится кладбище и на каком участке захоронен отец и на следующий день
после работы направился туда. Бронзовый бюст отца был установлен на большом чугунном
постаменте, по которому золотыми буквами были вписаны фамилия, инициалы и даты жизни и
смерти. Памятник был огорожен чугунной решеткой, а дорожка к нему от дверки в ограде была
расчищена от снега и посыпана песком. Виктор постоял с обнаженной головой возле памятника,
обошел вокруг, потом сел на маленькую чугунную скамейку внутри ограды и задумался. Сначала его
мысли метались где-то в детстве, вырывая из памяти отдельные эпизоды и картинки, связанные с
образом отца. Потом какими-то незримыми зигзагами память неожиданно вернула его в тот зимний
вьюжный вечер, когда он получил письмо от матери, из которого узнал, как погиб отец. Виктор
посидел еще некоторое время, задумчиво глядя на бюст отца, потом подошел к памятнику и стал
бережно протирать своей шапкой слегка запорошенные снегом золотистые буквы. Сложные чувства
испытывал Виктор в те мгновения. Горькую боль утраты, гордость за отца и долг перед его памятью,
долг, который Виктор мог оплатить только верностью тому делу, которому отец посвятил жизнь и за
которое погиб. Слезы заволокли его глаза. Он надел шапку и медленно вышел за чугунную ограду
памятника.
Быстро спускался пушистый зимний вечер. Вдали над заводскими корпусами бесшумно
вспыхивали и гасли багровые сполохи.
Незаметно пролетели несколько месяцев с той поры, как Виктор Дружинин приехал в сибирский
городок. Круг обязанностей у него здесь был, как в Москве. Но если там ему они приелись и надоели,
то здесь они ему казались куда более нужными, он получал от работы удовлетворение. Виктор это
заметил, и про себя усмехнулся: наверное, здоровый сибирский климат подействовал". Но все было
гораздо проще и в то же время сложнее. С первых же дней своего приезда Виктор внутренне
собрался, отлично понимая, что на него будут взирать с любопытством и за работой его наблюдать с
пристрастием. Поэтому работал он с большим старанием, наблюдая, сопоставляя, анализируя.
Постепенно, незаметно для себя, он стал жить интересами не только своего цеха, но и всего завода. К
нему и в самом деле с интересом приглядывались, но когда убедились, что имеют дело с энергичным,
доброжелательным и откровенным парнем, стали относиться к нему всерьез и по-доброму. К тому
времени он уже сдал экзамены за десятилетку и подал заявление о приеме на первый курс заводского
техникума. У него появились новые друзья.
Нередко заводские девчата бросали на него игривые взгляды. Однажды жена его нового друга