Наследник
- Ну вот опять, - недовольно буркнул мальчишка. – Опять Лизку повесил. Не надоела она тебе?
Наставник задумчиво склонил голову, не торопясь с ответом.
- Она прекрасна, Нур. Разве тебе она не нравится?
Мальчишка еще раз демонстративно бросил оценивающий взгляд на поблекшую плохо сохранившуюся картину и безапелляционно сообщил:
- Нет. Скучно и нелепо, особенно эти нагромождения на заднем плане, ерунда какая-то, такого не бывает.
- Воображение, Нур, это воображение. Станешь старше – поймешь, - в очередной раз философски пообещал Наставник.
- Ты всегда так говоришь, - привычно отмахнулся мальчишка. – Я расту, а ничего не меняется, - недовольно добавил он. – Совсем.
- Тебе это только так кажется, - возразил Наставник. – Приступим к занятиям, Нур.
- Опять логарифмы, - вздохнул Нур, тоскливо осматривая стопку учебников на столе учителя и небольшую светящуюся синей вязью многоэтажного примера доску. – Скучно.
- Сначала мы кое-что повторим, разберем несколько новых примеров, потом немного позанимаемся астрономией, а затем, если ты захочешь, ты сможешь порисовать, - примирительно проговорил Наставник.
- Хорошо, - быстро согласился ученик.
Нур был увлекающейся натурой. И многоуровневые примеры Наставника тоже иногда увлекали его. Также как и астрономия, химия, ботаника и физика, геометрия и музыка, гимнастика, шахматы и многое- многое другое. Но истинной страстью Нура было рисование. Он мог рисовать днями напролет, даже не замечая, как ускользает быстроногое время, частенько забывая о еде и сне. Что, разумеется, абсолютно не устраивало Няню.
Лучше всего выходили натюрморты, но больше он любил зарисовывать всевозможные сценки из жизни. За Наставником и Няней всегда было интересно наблюдать. И он наблюдал. За двенадцать лет его жизни таких наблюдений накопил немало. Няня то и дело сокрушалась, что его наброски скоро негде будет хранить. При этом бережно сохраняла каждый его рисунок именно она, Нур же, завершив очередную зарисовку, тут же забывал о ее существовании. Серьезно он работал только над натюрмортами. Именно они заполняли все свободное пространство стен, хаотично и немного самонадеянно чередуясь с любимыми картинами Наставника.
Но самой любимой у Наставника была Лизка. И Лизку Нур тихо ненавидел. Она казалась ему странной, чужой и непонятной. В раннем детстве он просто боялся ее. Боялся ее черного пристально следящего за всеми взгляда, ее пугающей улыбки. Он не понимал, чему она улыбалась. И улыбалась ли вообще. Наставник утверждал, что улыбалась. Ему, конечно, было виднее. Но чего Нур не понимал совершенно – какое такое воображение помогло Наставнику сотворить это чудо-юдо.
Он все еще продолжал ломать голову над этой загадкой, по обыкновению легко щелкая новые примеры Наставника. Потом они плавно перешли к задачам по астрономии. Из дебрей точных наук их как всегда вытащила Няня.
- Пора обедать, - вплывая в кабинет, возвестила она. – Нур, стол уже накрыт.
- Отлично, с теорией мы уже закончили. Вечером займемся практикой в обсерватории, - проворно восставая из своего кресла, проговорил Наставник. – А сейчас можно и пообедать.
Мальчишка, не теряя ни одной драгоценной секунды, убежал в столовую. Пока Няня не вернется, можно попробовать отыскать что-нибудь оригинальное для нового натюрморта, что-нибудь стеклянное, хрупкое и спрятанное в самые дальние закрома кухни.
- Снова формулы, - бесстрастно заметила Няня.
- Да, - отозвался Наставник. – У мальчика большие способности к точным наукам.
- А к чему у него нет способностей? – спросила Няня, хотя ее вопрос и звучал совсем не вопросительно.
- Я делаю все, что могу, - ответил Наставник.
- Полагаешь, этого достаточно? – проговорила она. – Достаточно того, что мы делаем?
- Ему никогда не будет этого достаточно, - сказал Наставник. – Мы всегда это знали. С самого начала. – Хотя тебе в определенном смысле проще, чем мне, - добавил он, немного помолчав.
- Проще?
- Ты можешь быть спокойна, когда он сыт, здоров и всем доволен, а я… нет.
Няня согласно кивнула, так как прекрасно понимала Наставника. Они говорили об этом не первый раз, но изменить ничего не могли. Они просто делали свое дело и говорили. Всегда говорили об одном. О Нуре. Но сегодня разговор продолжился.