— Никак не могу знать, — безразлично пожал плечами юноша. — Что с жалобой делать будем?
— Казнить нельзя, помиловать? — предложил я деловито.
— Казнить, нельзя помиловать, — не согласился со мной аристократ, — Эльвира Себастьяновна не поймет.
— Увы, — грустно вздохнул я, откинувшись на спинку стула.
— Увы, — неожиданно легко согласился дворянин.
Мы немного помолчали. Я ждал какого-нибудь конкретного предложения от Алексея, а он же, видимо, прикидывал, как разобраться со всей этой злосчастной историей.
— Тогда я просто направлю бумаги в ваше поместье, — изобразил полуулыбку на лице аристократ, — А там его превосходительство канцлер разберется. По рукам?
— Бумажку домой? — весело удивился я легкости разрешения проблемы с кляузой, — Да хоть две.
Я представил лицо главы семьи, которому приходит какая-то мелкая жалоба из академии. Да он ее скорее всего даже не посмотрит. Какой-нибудь безымянный безвестный секретарь стукнет печатью, и дело с концом.
— Вот и славненько. Кстати, Рами Кристофович… — замялся на полуслове Никитин.
— Да вы не стесняйтесь, — успокоил Алексея я, — спрашивайте.
— А чью песню вы пели? — оживленно поинтересовался собеседник. — Вы не поймите неправильно, просто для заполнения бланков нужно. Да. В отчет. Ну и это. Еще девушкам с третьего года очень понравилось, и они просили узнать.
— У вас, Алексей, — спокойно поднялся я, — вон за спиной девушка одна. Вот для нее и старайтесь. И, как говорят у нас: «Не вешать нос, Гардемарины!»
— Раз не хотите рассказывать, так бы сразу и сказали, — по-доброму ухмыльнулся Никитин, указывая рукой на выход. — Не забудьте закрыть дверь. Желательно с той стороны.
— Как прикажете, — легко согласился я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, — ваше заместительное величие.
Едва ли пройдя несколько шагов вперед, я замер. В голову пришла гениальная идея.
— Совсем забыл, — деловито вернулся к столу я, — я чего пришел-то.
Заместитель главы студенческого совета поднял на меня удивленный взгляд.
— Вы так вдохновенно речку нарисовали, — расплылся в добрейшей улыбке я, — а не хотите поучаствовать в стартапе? Там как раз рисовать нужно. И тоже синенькое.
***
Василий Гаврилович,
духовник императора.
Тронный зал императорского совета — это величественное и богато украшенное помещение, призванное излучать силу и престиж. Комната была залита мягким, теплым светом, освещающим богатые гобелены и замысловато украшенную резную мебель. Крепкий круглый дубовый стол был окружен шестью простоватыми на вид креслами.
Во главе могущественно возвышался изящный трон из полированного металла и стекла, резко контрастирующий с традиционным декором. В зале витал легкий аромат благовоний. На стенах висели экраны, воспроизводящие, по необходимости, нужные для очередной встречи совета данные и прогнозы.
Василий Гаврилович, духовник императора, за свою долгую и насыщенную жизнь успел застать не один состав совета. Впрочем, и отнюдь не одного императора. Он уже толком и не помнил, когда занял место подле правителей.
Старик обвел взглядом убранство зала, а затем задумчиво уставился на темную поверхность выключенного монитора напротив себя.
На него из отражения смотрел престарелый мужчина с добрыми нежными чертами лица, мягким слегка печальным взором, и белыми как снег коротко подстриженными волосами, обрамляющими многолетнее морщинистое лицо.
Духовник отвел взгляд, и не по годам легким движением руки поправил простую тканую робу.
— Старость не радость? — раздался бархатный заботливый голос.
Старик даже не стал поворачивать голову, стряхивая видимую лишь ему пыль с одежды. Он и так знал, кого он увидит за одним из мест императорского совета. Впрочем, тишина была лишь одним из мудрых инструментов возраста.
— Сегодня как-то пустовато, — тяжело вздохнул Василий, наконец обращая все свое внимание на фигуру на противоположной стороне стола.
Именно там с теплой, никогда не меркнущей улыбкой на устах, сидел, закинув ногу на ногу, Нестор. Тайный советник его императорского величия.
Начальник тайной полиции и первое лицо в государственной безопасности был человеком необычайной красоты, с такими тонкими чертами лица, что они казались почти неземными. Фарфоровая кожа и темно-карие глаза, сверкающие словно драгоценные камни, делали его похожим на изысканное изваяние, а не на реально существующего человека.