- Здесь.
Разомлевший от многообразия видов природы, Георгий с легкой оторопью и настороженностью обозрел точку финиша. Повертел головой, пытаясь угадать, отчего это прямо в лесу могла организоваться четко очерченная проплешина голой земли, на которой не то, что кусты - сорная трава, и та не пожелала расти. Следов недавнего пожара не нашел, зато вдруг понял, что уж больно нехорошая тишина вокруг стоит. Тревожная. Затем осторожно протянул вперед руку, немного подержал - и тут же почувствовал, как она наливается слабостью. А вслед за этим и чувство пришло, очень даже нехорошее - неуверенности и тревоги.
- Отец?..
На объяснения он, честно говоря, особо и не рассчитывал.
- Даже яд может быть лекарством.
Ответ все же прозвучал, но он так и не понял. Повинуясь скупым жестам, капитан скинул с себя рюкзак, послушно выпил очередной гадости, выбившей из глаз крупные слезы, заголился по пояс и переступил границу меж сочной мягкой зеленью и мертвой землей. Почувствовал, как на лопатки легли две теплые ладони, и... Для начала, на лбу выступила испарина. Затем ласковый огонь прошелся по каждой клеточке тела, смывая все следы прожитых лет. Приятно зудела кожа, довольно и расслабленно тянуло где-то внутри, а потом наступила удивительная легкость, от которой захотелось взахлеб смеяться и орать.
- Хха!!!
И тем обиднее был неожиданный толчок в спину, после которого он вывалился из круга, кое-как успев вытянуть перед собой руки и за малым не пропахать носом дерн.
- Хорошего помаленьку, "Возделывающий землю".
Ворочая ставшее вдруг очень тяжелым и непослушным тело, Георгий как гордый лев (то бишь на карачках) добрался до своей ветровки. Трезво оценивая свои силы, одевать ее он не стал, а просто завалился (на нее же) боком.
- Полежи пока так, скоро оклемаешься.
Порозовевший, и вроде как даже помолодевший дед без особой натуги приподнял обессилевшее тело, устраивая его поудобнее. Затем вытряхнул из рюкзака небольшую фляжку, в три глотка ее опустошил, а торбочку хозяйственно свернул и подсунул под голову пациента, обеспечивая тем самым ему дополнительный комфорт. Сел рядом, вздохнул. Минут пять помолчал. А потом заговорил, вбивая гвозди своих слов в податливый разум слушателя:
- Все, спина в порядке. Да и остальное поправил, что было. Сто лет не обещаю, но семь десятков протянешь точно... Если постараешься.
Еще помолчал, поднялся. И как-то разом стало заметно, что на лице травника полыхает багрянцем нездоровый румянец, а зрачки расширены - да так, что и белка почти не видно!.. Аккуратно снял свою ветровку, укрыв расплывшегося медузой по земле Георгия, положил рядом с ним непонятно откуда взявшийся конверт, и, чуть-чуть помедлив, шагнул в дьявольскую плешь.
- Если что, вон там все объяснения и инструкции. И... Помни наш договор. Нарушишь - за собой утяну!..
Попытавшись сказать ну хоть что-нибудь в ответ, мужчина еле-еле дернулся, тихо вздохнул и сонно засопел - на что-то более громкое и заметное просто не было сил. А сухопарая фигура травника отвернулась, добралась до середины мертвой полянки, неспешно улеглась на спину и застыла.
***
На душе у Виктора было легко и свободно: все дела сделаны и долгов более нет. Разве что иногда чуток пощипывала совесть, напоминая о том, сколько забот и неприятных хлопот свалится на его последнего "пациента".
"С другой стороны, завещание на его имя поможет Георгию меня простить. Может, даже и дом продавать не будет. Библиотеку вот только жалко, столько собирал...".
Мысли катились лениво и грузно, дыхание замедлялось, перед глазами крутились непонятные вспышки черного и белого, все ближе был сон, и уже ощущалась та самая хмарь. Ненавистная, давящая и такая непреодолимая!.. Еще ближе, еще сильнее - и закутавшись в собственную волю, питаясь надеждой и страстью, он начал давить. Продираясь сквозь вязкие тенета, выжигая их собственной жизнью и болью, он уходил все дальше и глубже в неподатливую преграду, теряя частицы себя и уже не думая о возвращении. Мимоходом на задворках сознания пронеслась картинка собственного тела, подергивающегося в судорогах агонии - но все заслонил слабый отблеск близких чувств. Чужих, но таких знакомых, щедро приправленных болью и непонятным страхом. Да!!! Еще немного, еще чуть-чуть...
Глава 2
Никогда еще пробуждение не было таким мучительным. Старость не радость... Тело даже не ныло, оно просто взахлеб плакало и кричало, категорически отказываясь хоть чуточку шевелиться. Шумело давление в голове, полное бессилие и тянущая пустота в животе, и даже веки приоткрыть, и то представлялось непосильным подвигом.