Как-то раз, я решил попытать удачу. Решил устроиться конюхом к одному темному, что жил в самом роскошном доме нашего городка. Но, к моему сожалению, меня и на порог не пустили, обозвав животным. Мало того, что оскорбили, так еще и помоями облили с ног до головы. После этого случая, я еще больше возненавидел магов.
В тот год я поклялся, что настанет день, и я отомщу магам за свои унижения, за страдания, за боль, которую принес в мою жизнь один из них. Я дал слово разрушить жизнь магам, если посчастливится.
Именно тогда я понял: люди – лишние существа в мире, где правит магия. Мы никому не нужны, нас делают рабами, издеваются и унижают.
Целый год мы с отцом жили у его младшего брата. Он был тем еще засранцем. Он меня ненавидел. Когда они выпивали, я слышал в свой адрес столько брани, что слезы лились по щекам, я был не в силах остановиться рыдать. Иногда хозяин дома лупил меня, а родителю до этого не был дела. Я не понимал, почему Айзек презирает меня, почему так ужасно относится ко мне. Однако через время, я узнал причину такой ненависти. В один из вечером я, вернувшись домой, обнаружил папу и Айзека за столом. Они как всегда пили, даже не закусывая. Тогда-то я впервые услышал от родного мне человека слова, ранившие так сильно мое юное сердце, что не хочется и вспоминать. По словам отца, Зеллия познакомилась с ним, когда мне уже был почти год. Я не поверил ему, решил, что это всего-то бредни пьяного. Но нет. Это оказалось жестокой правдой.
На следующий день я ушел. И больше никогда не видел отца живым. Два месяца спустя он умер. И я похоронил его рядом с мамой. Надеюсь, папаша был не против.
И вот, я остался один в этом жестоком мире колдовства.
Я часто вспоминал мать, ее запах, ее нежные и теплые руки, высокий и ласковый голос, улыбку, добрые глаза. Но она мне никогда не снилась, наверное, не хотела тревожить меня, не желала видеть моих слез. Однако сейчас я слышал Зеллию. Она звала меня. Я открыл глаза, привыкая к темноте вокруг. Голос доносился будто бы сразу со всех сторон, а потому я вертел головой, пытаясь разглядеть в кромешной тьме силуэт любимого человека.
Поднявшись на ноги, понял, что лежал на прохладной и сырой земле. Я хотел было отряхнуться, но мама вновь позвала меня. И я побежал, побежал со всех ног в ту сторону, в которой надеялся увидеть женщину. Я бежал, мышцы болели, легкие горели, в висках стучало… А мамы все не было. Совсем ослабев, я упал, закричал, что было мочи. И вдруг, кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся, подняв голову. За спиной стояла моя мать, живая мать. Она ласково глядела на меня сверху, улыбаясь. Ее рука, до этого покоившаяся на моем плече, переместилась на голову, расчесывая запутавшиеся волосы.
– Я скучал по тебе, – прошептал я, желая встать, но сил не было.
Не описать тех чувств, которые я испытал в момент, когда увидел ее. Меня переполняла радость. И по щекам уже побежали слезы счастья.
Она не ответила, второй рукой провела по моей щеке, как когда-то в детстве. Рука ее была холодна, прикосновения заставили покрыться мурашками кожу. Еще минуту мы смотрели друг другу в глаза, еще минуту она гладила меня.
– Я люблю тебя, мой мальчик, – произнеся это, мама развернулась.
– Нет! – закричал я, встав на ноги, схватил ее за ледяной локоть. – Не уходи! Я так давно не видел тебя. Ты жива, я…
– Ты повзрослел, Себастьян, – прервала меня Зеллия, не оборачиваясь. – Я горжусь тобой. Ты умный мальчик. Но тебя здесь не должно быть. Здесь холодно. И часто идут дожди.
Не знаю, как такое возможно. Быть может, просто совпадение, однако после сказанных слов начался дождь, который лишь усиливался с каждой секундой. Я успел промокнуть до нитки, а женщина в длинном белом платье оставалась сухой…
Что-то обожгло мою правую щеку. А мама все же обернулась, улыбнулась и прошептала:
– Уходи, Себастьян. Это не твоя судьба.
И она исчезла, будто испарилась. А я стоял на месте, ноги приросли к земле. Теперь по скулам бежали не слезы радости, а слезы горя и разочарования. Ком в горле не давал кричать, я рыдал бесшумно, глотая соленые слезы. Острая боль в груди мешала дышать, я задыхался, глядя в одну точку, туда, где еще секунду назад видел родного человека.
Вновь что-то обожгло щеку. Я закрыл глаза, стараясь унять дрожь в теле.
– Рейнольд! Очнись, Рейнольд, – послышалось совсем рядом.