– И дня четыре – его дражайшую женушку, – добавил он, сердито тряхнув головой, – вкупе с ее так называемым братцем. Нет, тут родством даже и не попахивало. Слишком уж они липли друг к другу для братца с сестричкой, вот что я вам доложу.
– Липли?
Домовладелец рассмеялся, но в смехе его сквозила горчинка.
– Бьюсь об заклад: женушка вашего приятеля сейчас где-то в море, вместе со своим ухажером.
Он снова засмеялся, и Лайам понял, что рога, наставляемые ветреной дамочкой Двойнику, кажутся домовладельцу чем-то вроде кары, ниспосланной небесами на голову жильца, осмелившегося молчком съехать с квартиры.
– Она что, сбежала с ним?
– Я так думаю, – отозвался старик. Он снова скорбно встряхнул головой и улыбнулся. – И похоже, платы за прошлый месяц мне уже не видать.
– А почему вы сказали, что они сейчас в море?
– А где же им быть? – ответил вопросом на вопрос домовладелец. – Этот ее братец – моряк, капитан какого-то корабля, из тех, что только и ждут попутного ветра. Прошу прощения, – произнес он, резко меняя тему, – вы, случайно, не хотите снять здесь жилье?
– Нет, – отозвался Лайам. – Извините за беспокойство.
Мопса, пока они спускались по лестнице, героически держала язык за зубами, но на улице набрала в легкие воздуху, чтобы единым духом выпалить то, что вертелось в ее голове.
– Это женщина совсем не… – с жаром заговорила она.
– Не жена Двойнику, – закончил Лайам. – Знаю. Двойник вообще не женат.
Мопса слегка надулась, но Лайам не обратил на это внимания. Двойник, женщина, капитан?.. Тут было над чем подумать. Возможно, капитан и есть тот самый моряк, что согласился помочь Двойнику обстряпать свое дельце. Но если женщина потом с ним сбежала, то… Двойника ведь никто с той поры не видел, да и Лайам с Мопсой не сумели его отыскать.
Куски головоломки складывались в безрадостную картину. Получалось, как ни крути, что вора, выполнившего заказ, убили, а вещички Лайама плывут себе в какой-нибудь дальний порт. Лайам с чувством выругался.
– Ну что? – спросила Мопса, не обратив на ругательство никакого внимания. Любопытство в ней явно преодолело чувство обиды. – Что ты хочешь сказать?
– Что твой Двойник, скорее всего, – покойник. И что свои вещи я теперь никогда не верну.
– Двойник – покойник? Ха! Думай, что говоришь! Да он осторожнее кошки. Еще никому не удавалось его обдурить. Уж он-то, небось, все знал про капитана и эту дуру. И только прикидывался простаком, чтобы ему не мешали. Двойник очень умный, попомни мои слова.
Однако восторженный тон, с которым произносились эти слова, лишь укрепил Лайама в своем мнении. Девчонка еще не знает, как шатки кумиры и насколько истинный облик идолов далек от того, что рисуют себе их почитатели. Но Лайам не стал разубеждать юную поклонницу Двойника.
– Думаю, на сегодня все, – сказал он.
– Как все? А обед? – возмутилась Мопса, упершись кулачками в бока. – Я ведь раздобыла нам завтрак.
– Держи, – Лайам достал из кармана пару монет.
– Тут хватит и на обед, и на ужин.
– А как же ты?
– Я не голоден,
Девчонка закатила глаза.
– Я говорю не о том. Я хочу спросить что ты собираешься делать.
– Погулять, пока не пробудится аппетит, – озадаченно отозвался Лайам.
– Я спрашиваю о Двойнике! – подсказала Мопса. – Что ты собираешься делать дальше?
– Ничего, – ответил Лайам, покривив душой. На деле он намеревался спуститься к порту и для очистки совести пошарить немного там, но ему не хотелось таскать за собой девчонку. – Думаю, с этим делом покончено.
Но Мопса не унималась.
– Двойник жив! Завтра нужно еще раз пройти по его лежкам. Я тоже пойду. Где мы встречаемся?
– Нигде, – заявил Лайам. – Я теперь сам, если захочу, смогу найти к ним дорогу.
– Ха! Что-то не верится! Спорим, ты заблудишься даже в Щелке, а уж о Муравейнике нечего и говорить. Я пойду с тобой.
Лайам смерил взглядом маленькую упрямицу, и вдруг ему пришло в голову, что Мопса – еще ребенок, и что в караде ей живется не очень-то сладко. Пока она держится возле Лайама, ей не приходится получать колотушки от Волка и Шутника. Возможно, именно потому она так и рвется ему помогать.
“И еще потому, что ты купил ей одежду и кормишь”, – добавил Лайам. Ему вспомнилась полудикая кошка, которую он как-то из жалости накормил. Кошка так привязалась к нему, что он вынужден был взять ее в рейс. Недели две все шло хорошо, потом любимица команды пропала. Ее скелет нашли в трюме. Сухопутная кошка погибла в схватке с корабельными крысами.
Впрочем, ни в какое плавание Лайам брать Мопсу не собирался. Как не собирался никуда плыть и сам.
– Ну ладно, – сказал он в конце концов. – Встречаемся завтра – в то же время, что и сегодня, но только не здесь, а внизу. Знаешь, где улица Герцогов спускается к порту?
– Найду, – уверенно отозвалась девчонка. – Не беспокойся. Я буду ждать тебя там.
– Только смотри – не опаздывай! – крикнул Лайам, но Мопса уже спешила прочь, крепко сжимая в кулачке честно заработанные монеты.
Когда Лайам вошел в помещение казармы, Кессиас сидел у камина и смотрел на огонь. Казалось, что со вчерашнего вечера он так никуда и не уходил. Лайаму вспомнились прозвища, какими гильдия наградила эдила, усмехнулся, но тут же устыдился своей усмешки. Кессиас, очумело уставившись в одну точку, шевелил беззвучно губами, словно мысленно производил какие-то вычисления. Лайам вдруг вспомнил, что напрочь забыл справиться у девчонки, не причастен ли кто-то из местных воров к заварушке в храме Беллоны, и ему еще раз сделалось стыдно – уже за свою толстокожесть.
– Здравствуйте, Кессиас. Вы не запамятовали, что у нас назначена встреча?
Эдил подскочил словно ужаленный, мучительно побагровел и вцепился в руку Лайама.
– По правде говоря, Ренфорд, вы перепугали меня чуть ли не до смерти. Я тут раздумывал кое о чем. Но я ничего не забыл – я ведь здесь, верно? – Кессиас заулыбался, словно шутка ему удалась. – Да и потом – где же мне еще быть?
– У вас неприятности?
– Скажите – новые неприятности, или те же самые неприятности, но помноженные на два, – и вы будете недалеки от истины.
Похоже, приход Лайама вдохнул в эдила свежие силы. Он глубоко вздохнул и, схватив с вешалки куртку, потащил приятеля к двери.
– Что ж, давайте-ка и вправду пойдем перекусим. А то меня уже тошнит от всего, что тут есть.
Кессиас решительно зашагал через площадь к большой таверне, Лайам старался не отставать. Хозяин таверны встретил эдила раболепным поклоном; Кессиас ответил ему небрежным кивком. Они поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж заведения и уселись возле окна, открывавшего вид на здание городского суда. Хозяин таверны суетился вокруг; он протер столик, убрал лишние стулья и принялся расхваливать блюда, которые мог “незамедлительно подать сиятельным господам”.
– Это большая честь для меня, милорды, это очень большая честь…
– Уймись, Хелекин! – прорычал Кессиас. – Все, что нам нужно, – это два пирога, две пинты пива и немного покоя!
Хелекин ринулся прочь. Когда он исчез, Кессиас тяжко вздохнул и устало потер глаза.
– Что, все так плохо? – Лайаму в последнее время столь часто случалось видеть обычно невозмутимого эдила встревоженным, что ему невольно сделалось его жаль.
– Не то слово.
Кессиас принялся докладывать обстановку. Иерарх Клотен все сильнее давил на него, а напряжение на Храмовой улице все возрастало. Снова заявились три бакалейщика, требуя принять меры против сбежавшего из гавани “Удальца” – “Эти дурни думают, что я тут же пошлю в погоню флотилию, чтобы им оплатили счета!” – а какие-то люди прошлой ночью устроили налет на городские аптеки.
– Имейте в виду – не на одну-две, – пояснил Кессиас. – На все семь аптек, что имеются в городе! Деньги везде остались нетронутыми. Только перевернуто все вверх дном и пропали кое-какие травы. Больше всего это смахивает на пьяную выходку, но странные получаются бузотеры. Носились в разные концы города, денег не брали и даже не выбили нигде ни стекла.