Леб отложил измерители и закрыл створку на корпусе Малыша.
- Хватит на сегодня, Малыш, - как можно мягче сказал он, стараясь не выдать охватившего его вдруг волнения.
- Хорошо, закончим, но мне показалось, что профессор что-то нашел.
Леб вздрогнул:
- Что нашел? О чем ты говоришь? - Неприятный холодок пробежал по спине. Показалось, что лампы глаза странно мигнули. - Несешь какую-то чушь. Наверное, из-за своих замыканий. Иди на место, мне еще надо поработать. Леб отвернулся от робота, Малыш пошел на свое место, к пункту питания.
Работать Леб, конечно, не смог. Он не торопясь прибрал на столе. Как обычно сделал пометки в журнале.
- Я не повредил твоих внутренностей? - шутливо обратился он к Малышу. Это был обыкновенный вопрос перед уходом, но на сей раз он прозвучал натянуто, неестественно. Даже сам Леб обратил на это внимание и выругал себя: "Мог бы и промолчать", - Все в порядке, профессор.
"Вот и у Малыша какие-то странные интонации. Чувствует? Ерунда!" - Леб тряхнул головой, решительно захлопнул журнал:
- Ну будь здоров, Малыш! - На этот раз все прозвучало естественно.
Этим же вечером Леб уехал на несколько дней в Конт читать лекции. Перемена обстановки отвлекла его и, возвращаясь домой, Леб с улыбкой вспоминал разговоры с роботом и свою мистическую подозрительность. Прямо с порога он позвал Малыша.
- Ты не соскучился без меня, приятель?
В мастерской зажужжало, осторожно отворилась дверь, и Леб услышал:
- Я чувствовал себя одиноким, профессор.
- Как ты сказал? Чувствовал? Чудак, знаешь ли ты что такое чувствовать?
- Знаю.
- Ну объясни.
- Я не могу объяснить, профессор.
Леб рассмеялся.
Леб любил работать один. Только Малыш был свидетелем его творческих терзаний. Леб использовал на все сто процентов запасы его электронного мозга. И не плохо получалось.
Но в это утро ощущение свободы в своей собственной Лаборатории покинуло Леба. Он не мог понять, в чем дело. В лаборатории никаких изменений, Малыш на месте, у пункта питания. Малыш! Леб окинул взглядом своего помощника.
- Здравствуй, Малыш.
- Здравствуйте, профессор.
- Ты продолжаешь чувствовать?
- Да, профессор.
- Что же ты чувствуешь?
- Сейчас ничего, все нормально, и я ничего не чувствую.
У Леба непроизвольно вырвался вздох облегчения:
- Ну вот, видишь, а ты говорил про какое-то одиночество.
Леб подошел к столу, азартно потер ладони. Раскрыл журнал, просмотрел последние записи. Не густо. Считай неделя пропала. И Малыш бездействовал, пока он был в отъезде.
Вдруг послышался щелчок, какое-то невнятное бормотание. Леб резко обернулся. Малыш стоял на своем месте, его правая рука чуть покачивалась.
- Что с тобой, Малыш?
- Изменение напряжения в сети. Последнее время это стало случаться часто.
- Тогда подключись через стабилизатор и не ворчи, когда я работаю. "Что-то новое, - отметил про себя Леб, - начал ворчать". - Послушай, Малыш, почему ты заговорил, причем без всякого смысла? Разве ты получил команду?
- Сразу ответить не могу, я должен несколько минут подумать.
- Подумай. - Леб сам не понимал, зачем внимательно вглядывается в фотоэлементы Малыша. Они были сделаны по-старинке, как человеческие глаза.
- Я могу ответить, профессор.
Леб встрепенулся: - Да, говори.
- Падение напряжения нарушило равновесие в блоке семь-зет. Это передалось в центральную схему резким импульсом. Контрольный стабилизатор большую часть импульса погасил, однако слабая его часть прошла на корпус по дефектной схеме и попала в двигательный и речевой блоки. Двигаться без приказа опаснее, чем говорить, поэтому я сбросил эту незначительную порцию энергии в виде звука. Чтобы она не путалась по блокам.
Звуки не несли информации, чтобы не ввести в заблуждение.
Бесконтрольные движения, бесконтрольная речь... Нет, это слишком!
Леб резко спросил: - Ты пересчитал, сколько у тебя дефектных схем?
- Нет, профессор.
- Неужели так трудно выполнить эту просьбу? Завтра же начну исправлять. Хотя зачем завтра, сейчас же...
- Не надо, профессор, я больше не буду мешать вам звуком.
- Что значит не надо! - Леб вскочил со стула, готовый пуститься ъ пространные объяснения.
Объясняться! С кем? Перед ним стоял Малыш - робот самой старой конструкции, которая еще случайно действует. Леб медленно опустился на стул. "Кричать на робота? Какая глупость! Нервы надо лечить". Леб отвернулся и придвинул к себе журнал.
Несколько дней его занимала интересная идея усовершенствования серийного робота. Вопрос был давно продуман и подготовлен, оставались отдельные детали.
В таких случаях Леб прибегал к помощи Малыша. Но сейчас он решил додумать самостоятельно все до конца.
Как-то само собой получилось, что он реже появлялся в лаборатории, избрав новое место для работы - стол недалеко от искусственного камина. В лаборатории ему мешал работать Малыш. Леб пытался понять, почему и чем. Робот, безмозглое существо, которых тысячами выпускает завод, вдруг стал мешать работать своему создателю. Леб уже забыл Круза и считал себя создателем чуть ли не всех восьми серий. Правда, Малыш создан лично Крузом. Но Круз свое отжил. У него были деньги, почет, слава, только семьи не было. Работа и этот уродец Малыш заменяли ему все на свете. Леб невольно стал вспоминать эпизоды совместной работы с Крузом. Они мало беседовали друг с другом. Круз почти не передавал ему своих знаний, опыта. Леб постигал тайны создания и совершенствования роботов в обществе неутомимого Малыша. Болтая просто так, задавая шутливые или очень серьезные вопросы, Леб всегда получал от него какие-то сведения. И с Крузом они переговаривались через него. Кто же он такой, этот Малыш? Думающий, чувствующий и скучающий робот.
Леб поразился, когда некоторые его идеи вдруг нашли применение в седьмом серийном. О них он не говорил с Крузом, и потому приписал все гению профессора. Он был рад, что додумался до этих вещей вместе с таким выдающимся кибернетиком. Леб никогда не осмеливался что-либо посоветовать Крузу, даже в тех редких случаях, когда профессор интересовался его мнением, Только уродливому роботу поверял Леб свои мысли, Не пользовался ли этим Круз? Леб вдруг почувствовал слабость во всем теле, и ему невольно захотелось опустить голову на стол. Мысли смешались, и некоторое время Леб провел в каком-то полузабытьи, чувствуя, как кровь отливает от лица и неприятно холодеют руки. В памяти всплыл вопрос, который он не раз задавал Малышу: "Как ты думаешь, скоро наш старик присоединится к большинству?" Неужели и это Малыш передавал Крузу?
А память подсказывала новые изречения. "Пора бы старику освободить место для молодежи" или "Дорогой Малыш, я тебе обещаю райскую жизнь на земле, если старик уйдет в рай". Было время, когда Леб так и рвался к самостоятельности, но самым близким путем к ней была смерть учителя.
С трудом преодолевая головокружение, Леб медленно поднялся, налил в стакан воды из сифона. Значит, Круз знал все, что говорилось в лаборатории. И несмотря на это, старый профессор и лабораторию и работы завещал ему. Все это не укладывалось в затуманенном мозгу Леба.
Леб вспомнил, как однажды Малыш передал просьбу Круза срочно вызвать врача. "Не помрет", - коротко бросил тогда Леб и, пока не кончил опыт, не сдвинулся с места. Врач, вызванный с опозданием, застал Круза в бессознательном состоянии. Потребовался месяц, чтобы поставить профессора на ноги. Леб добросовестно ухаживал за ним. Может, поэтому Круз простил? Малыш наверняка в курсе!