О чем это говорит? Не о том ли, что Сталин, озабоченный неурядицами в своей семье, пытается разобраться в «теории вопроса», а заодно и поучить свою жену, как она должна нести супружеский крест? Вполне можно предположить, что неспособный на проявления обыкновенной чуткости, внимания и доброты, занятый выше головы политическими интригами Генсек, вместо того чтобы пригласить молодую жену в кино, говорил ей между делом: «Эй, там нам принесли книги по семейному вопросу. Советую почитать…».
Известно, что у супругов обнаружились разные взгляды на воспитание детей. Н. Аллилуева придерживалась строгих правил. Сталин был либерал, баловал сына Василия и дочь Светлану. Видимо, отголоском этих расхождений было появление книги Бунцельмана «Почему нельзя наказывать детей», которую Сталин, скорее всего, адресовал своей жене.
Все хорошо знавшие Н. Аллилуеву (Молотов и другие) отзывались о ней как о чрезвычайно нервном, возбудимом человеке. В этом отношении супруги были похожи друг на друга, хотя сам Сталин умел скрывать свои чувства. Книга Д. Джексона «Как бороться с нашими нервами» в одинаковой степени были полезны обоим.
«За столом были он, его жена Надя и старший сын Яшка (от первой жены — урожденной Сванидзе). Сталин просматривал карточки, а я отправлялся в ЦК заканчивать протокол.
Первый раз, когда я попал к его обеду, он налил стакан вина и предложил мне. «Я не пью, товарищ Сталин». — «Ну, стакан вина, это можно; и это — хорошее, кахетинское». — «Я вообще никогда ничего алкогольного не пил и не пью». Сталин удивился: «Ну, за мое здоровье». Я отказался пить и за его здоровье. Больше он меня вином никогда не угощал.
Но часто бывало так, что, выйдя из зала заседаний Политбюро, Сталин не отправлялся прямо домой, а, гуляя по Кремлю, продолжал разговор с кем-либо из участников заседания. В таких случаях, придя к нему на дом, я должен был его ждать. Тут я познакомился и разговорился с его женой, Надей Аллилуевой, которую я просто называл Надей. Познакомился довольно близко и даже несколько подружился.
Надя ни в чем не была похожа на Сталина. Она была очень хорошим, порядочным и честным человеком. Она не была красива, но у нее было милое, открытое и симпатичное лицо. Она была приблизительно моего возраста, но выглядела старше, и я первое время думал, что она на несколько лет старше меня. Известно, что она была дочерью питерского рабочего большевика Аллилуева, у которого скрывался Ленин в 1917 году перед большевистским переворотом. От Сталина у нее был сын Василий (в это время ему было лет пять), потом, года через три, еще дочь, Светлана.
Когда я познакомился с Надей, у меня было впечатление, что вокруг нее какая-то пустота — женщин подруг у нее в это время как-то не было, а мужская публика боялась к ней приближаться — вдруг Сталин заподозрит, что ухаживают за его женой, — сживет со свету. У меня было явное ощущение, что жена почти диктатора нуждается в самых простых человеческих отношениях. Я, конечно, и не думал за ней ухаживать (у меня уже был в это время свой роман, всецело меня поглощавший). Постепенно она мне рассказала, как протекает ее жизнь.
Домашняя ее жизнь была трудная. Дома Сталин был тиран.
Постоянно сдерживая себя в деловых отношениях с людьми, он не церемонился с домашними. Не раз Надя говорила мне, вздыхая: «Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются; необычайно тяжелый человек». Но разговоров о Сталине я старался избегать — я уже представлял себе, что такое Сталин, бедная Надя только начинала, видимо, открывать его аморальность и бесчеловечность и не хотела сама верить в эти открытия.
Через некоторое время Надя исчезла, как потом оказалось, отправилась проводить последние месяцы своей новой беременности к родителям в Ленинград. Когда она вернулась и я ее увидел, она мне сказала: «Вот, полюбуйтесь моим шедевром». Шедевру было месяца три, он был сморщенным комочком. Это была Светлана. Мне было разрешено в знак особого доверия подержать ее на руках (недолго, четверть минуты — эти мужчины такие неловкие).
После того как я ушел из секретариата Сталина, я Надю встречал редко и случайно. Когда Орджоникидзе стал председателем ЦКК, он взял к себе Надю третьим секретарем: первым был добродушный гигант Трайнин. Зайдя как-то к Орджоникидзе, я в последний раз встретился с Надей. Мы с ней долго и по-дружески поговорили. Работая у Орджоникидзе, она ожила — здесь атмосфера была приятная. Серго был хороший человек. Он тоже принял участие в разговоре; он был со мной на ты, что меня немного стесняло — он был на двадцать лет старше меня (впрочем, он был на ты со всеми, к кому питал маломальскую симпатию). Больше я Надю не видел.