Известно, что сластолюбцы чувствуют особое наслаждение в развращении и растлевании невинных детей. Итак, мы видим, что фаворит Екатерины граф Григорий Орлов, мечтавший о возведении на престол сына своего Бобринского, прижитого с Екатериной, предлагает Павлу посещать фрейлин ее величества, живших во дворце, а фрейлины в свою очередь были выучены — да их, впрочем, едва ли надо было научать — влиять в указанном смысле на молодого великого князя. Когда Павел высказал опасение, что мать рассердится, Екатерина восторженно разрешает ему это. И вот он отправляется к фрейлинам; лицо его возбужденно сияет, его сопровождают его воспитатель Панин и граф Орлов. Они посетили всех фрейлин: иную он позволил себе пощупать, иным он пожимал страстно руки, — и, когда он вернулся в свои покои, он разлегся на диване, предаваясь сладким мечтам о запрещенной любви.
Понятно, что визиты не ограничились одним этим разом и повторялись затем без всяких провожатых.
Но на что был способен 12-летний мальчик, физически едва развитый? Конечно, серьезных последствий его похождения иметь не могли, ими только имелось в виду вызвать раннее пробуждение страстей в мальчике.
Эти неопределенные чувства перешли наконец в настоящую любовь, и 12-летний Павел имел уже довольно ясные понятия о любви и о том, в чем она выражалась. Да, он знал, что мужья надувают своих жен и что замужние женщины принимают у себя по ночам чужих мужчин — холостых и женатых, 12-летний, он был посвящен во все тайники законной и запрещенной любви. В 1765 году дали ему разыграть целую историю детской любви с фрейлиной Верой Чоглоковой, дочерью той Чоглоковой, которая в свое время была назначена в надзирательницы к Екатерине, — онанизм воображения был готов.
Екатерина под предлогом испытания мужеспособности Павла сводит его в 1768 году, т. е. когда ему только исполнилось 14 лет, с женщиной, и восторг ее не знает пределов, когда от этого мальчика рождается сын.
Все это может показаться неправдоподобным, до того это сводничество противно всем человеческим законам, а вместе с тем как в России, так и за границей сохранилось не только имя женщины, отдавшейся на совершение преступления, но и преступного плода.
Женщина, которая растлила 14-летнего мальчика, была Софией Чарторыйской и находилась на 22-м году своей жизни. Эта София Чарторыйская была из очень хорошей семьи; ее отец был сенатором, и она была замужем за флигель-адъютантом Петра III Михаилом Чарторыйским. После смерти мужа она, еще очень молодая женщина, переиспытала, по обычаю женщин екатерининского двора, многих мужчин, и, наконец, Екатерина свела ее со своим 14-летним сыном. Плодом этого сожительства был мальчик, которого назвали Семеном Великим и который жил до 8-летнего возраста в покоях Екатерины, где она его всем показывала как молодцеватый плод ее ребенка, результат мужеских сил Павла. Семен Великий, впрочем, как и многие незаконные дети от высокопоставленных лиц, умер в молодости.
Чарторыйская же вышла замуж за графа Петра Разумовского, которого Павел I по восшествии на престол и в благодарность за ночи, проведенные с его невестой, произвел в сенаторы и действительные тайные советники.
Из записок Порошина мы узнаем кое-что о неблагоприятных условиях воспитания великого князя. Постоянно окруженный взрослыми, в своих разговорах нисколько не стеснявшимися присутствием царственного отрока, он слышал о многом, чего не подобало знать мальчику. Из некоторых замечаний Порошина видно, что Павел уже довольно рано обнаруживал некоторую странность воззрений, нетвердость и изменчивость привязанностей. Порошин однажды сказал великому князю: «С лучшими намерениями в мире, вы будете ненавидимы». Другой наставник Павла, иеромонах Платон, рассказывает о его нраве в молодости следующее: «Великий князь был особо склонен и к военной науке и часто переходил с одного предмета на другой, не имея терпеливого к одной вещи внимания, и наружностью всякою в глаза бросающеюся более прельщался, нежели углублялся во внутренность»: Императрицу упрекали в том, что она недостаточно заботилась о воспитании Павла. Княгиня Дашкова утверждает, что великий князь в отроческом возрасте производил впечатление неудачно и медленно развивающегося мальчика. Напротив, барон Димсдель говорил следующее о благоприятных условиях воспитания великого князя: «Он очень ловок, силен и крепок, приветлив, весел и очень рассудителен, что не трудно заметить из его разговоров, в которых очень много остроумия. Что касается до его воспитания, то едва ли есть принц, которому было бы оказано более внимания. Он имеет по всем наукам отличных учителей».