Остановившись над человеческим лагерем, я прислушалась к ощущениям. Да, сейчас меня гораздо больше раздражают обычные звуки и особенно запахи чужих людей. Но попробовать всё же стоит. Тихо спустившись вниз, перепрыгнула прямо на крышу нашего плота и, не спускаясь, удалилась в свою комнату. Смесь уже привычных, но теперь гораздо более нервирующих запахов ударила в нос, едва не вызвав приступ паники от неожиданности. Когда я смогла справиться с собой, то поняла, что гораздо больше меня нервируют ароматы временных пассажиров и Дета с жёнами, нежели запахи остальных учёных. Устроив в корзинке мягкое гнездо, я уложила туда малышку и спустилась вниз, чтобы высказать всё, что я думаю по поводу незваных приживальщиков. Уже ведь стоим, что им ещё надо?
К моему удивлению, посторонних на плоту не оказалось. И вообще на плавсредстве находился единственный человек — математик.
— О, привет, как дела? — радостно поздоровался со мной он. Я настороженно проанализировала возникшие при общении с Игорем эмоции. Все в порядке: математик почти не вызывает ни раздражения, ни опаски. Хороший признак.
— Нормально, а у вас?
— Как видишь, всё хорошо. А ты почему вдруг так срочно сбежала, если не секрет? — не удержался от любопытства Игорь.
— Да так… Я стала матерью! — гордо поделилась я своей радостью.
— И ты тоже? Здорово! А посмотреть можно?
— Пока нет, — улыбаясь, отрицательно качнула головой. — Постой, что значит «тоже»?
— Утром Лиля родила! Мальчика! И не отказалась от него, несмотря на то, что он мутант!
— Что?! — искренне поразилась я. — Какой мутант?
— Да тебя же не было: она уже не первая женщина, родившая мутанта. Даже правило такое ввели — если ребёнок урод, мать может от него избавиться.
— Мутант и урод… — невольно мне вспомнились мои первые дети. — Полукровки…
А ведь если отцами этих «мутантов» являются тролли, то всё можно объяснить гораздо проще — дети не мутанты, а полукровки. Вопрос только в том, почему наши виды настолько сочетаемые, что вообще появляется жизнеспособное потомство, ведь они достаточно далеки друг от друга: явно не из одного рода, а может, даже из разных семейств. Мне стало жаль Лилю: несмотря на отчуждённое холодное поведение, она не заслужила того, чтобы её ребёнок оказался уродом. Впрочем, думаю, ни одна нормальная женщина не пожелала бы представительнице своего пола такой страшной кары.
— Кстати, у нас больше на плоту чужаков нет? — с надеждой спросила я.
— Нет, — кивнул математик. — Остались только наши.
— Это хорошо, — я напряжённо принюхалась. Всё-таки больше всего меня пока раздражают именно запахи, а весь плот, особенно закрытая от дождей часть, сильно пропиталась ими. Значит, с этим и надо бороться в первую очередь.
Выбравшись на берег, я нарвала пару охапок ароматных трав, которыми, невзирая на удивление и даже неуверенные протесты математика, яростно натёрла все бамбуковые части и даже раскидала по днищу плота. На втором этаже я вообще устроила вторую внешнюю стенку к моей комнатке, так густо развешав веники, что бамбук почти скрылся за их массой. На всякий случай и у себя в комнатке на пол я постелила толстый слой пахучих трав, после чего прислушалась к ощущениям. Как и предполагалось, это помогло. По крайней мере, в своём убежище я снова чувствовала себя дома. Счастливо улыбнувшись, взяла на руки Рысь и устроилась на отдых.
Утро 124 суток. Джунгли
Спала я на удивление долго, скорее всего потому, что непрерывно отдыхать больше пары часов не получалось: Рысь начинала волноваться и приходилось кормить её и массировать животик, поскольку, как оказалось, в туалет она самостоятельно ходить не могла. К этому времени я уже убедилась, что моя дочка не такая обуза, какой казалась сначала: когда она не чувствовала голода и дискомфорта, то почти всё время спала, крепко вцепившись пальцами мне в волосы. Другое дело, что повсюду таскать за собой ребёнка не слишком удобно, поэтому стоило придумать что-нибудь, что позволило бы оставлять её хотя бы на некоторое время. Встав и позаботившись о дочке, я выложила крепкую корзину мягкой травой и устроила Рысь внутри. К моему удивлению, девочка не проявила недовольства, крепко уцепилась за прутья и заснула ещё быстрее, чем на руках. На всякий случай подождав ещё несколько минут и убедившись, что её сон спокойный, я тщательно закрепила крышку. Рысь совсем беспомощная, а вдруг какому-то животному вздумается посетить комнату во время моего отсутствия? Ещё раз проверив достаточно ли крепкая корзина, хмыкнула — стоило появиться ребёнку, сразу мысли о непрошеных посетителях в голову полезли, а ведь раньше об этом и не думала.
— Доброе утро, — радостно поздоровалась я, спускаясь к народу, и, не в силах справиться с любопытством, начала разглядывать младенца на руках Лили. После собственных родов её сын не выглядел для меня нормальным, но до них… Отказываясь верить собственным глазам, проморгалась и снова посмотрела. Если бы мне показали двух мальчиков: того, первого, что родился в лагере, и этого, и спросили бы, кто из них выродок, я бы без колебаний выбрала первого. Лилин сын выглядел по-человечески. Нормальным земным ребёнком и по размерам, и по внешнему виду. Невольно к сердцу подступила грусть: мои дети от Дмитрия безо всяких сомнений являлись если не монстрами, то уж точно монстроподобными созданиями, а этот — нет. Если бы у меня тогда родились такие малыши, я бы от них не отказалась, хотя сейчас и понимала, что нормальные человеческие… хотя нет, скорее оборотничьи, дети выглядят иначе.
— Налюбовалась? — хмуро поинтересовалась Лиля.
— Поздравляю, — искренне сказала я, но тут же подумала, что мои слова могут быть приняты за издевательство, и попыталась хоть как-то исправить положение. — Он очень красивый. Как ты его назвала?
— Лорд. Тебе правда нравится? — мне показалось, или лёд в её глазах слегка подтаял?
— Очень, — искренне улыбнулась я. — И имя красивое.
— А как твоя?
— Нормально, — понимая, что ещё не готова к этому шагу, я категорично заявила, что покажу ребёнка в своё время, и сразу после завтрака отправилась за фруктами.
Недолгая прогулка по лагерю показала, что, несмотря на всю мою антипатию к цитадельским, им нельзя отказать в организации. Всё-таки, похоже, в чём-то Кесарь прав. По крайней мере, и лагерь их обустроен чуть ли не лучше, чем у остальных, и постройка плотов быстро продвигается, хотя до конца работ ещё и неблизко. Правда, с другой стороны, и инструментов для работы у цитадельских в несколько раз больше. Подумав об этом, я успокоилась: всё-таки они мне не нравятся и приятно думать, что их успехи объясняются скорее экипировкой, чем личными заслугами.
Кстати, плоты остановились не совсем как обычно: между ранее намечающейся царско-цитадельской группой и остальными чётко видна граница — почти сотня метров пустого берега, и, насколько я заметила, народ не особо стремится заходить на чужую территорию. Ладно наши, но вот почему так же ведут себя люди из царско-цитадельского лагеря, где по моим прикидкам народу в четыре-пять раз больше? И вооружены они (в первую очередь, за счёт беженцев) лучше. Если вдруг начнутся вооружённые конфликты… Я поёжилась: даже думать об этом не хотелось. Успокоив себя тем, что в последнее время нападений не было несмотря на то, что на словах отношения и ухудшились, вернулась домой.
— О, Пантера, ты-то мне и нужна, — радостно остановил меня математик. — Идём, к тебе срочное дело.
— Я сейчас не могу, — отрицательно качнула я головой. — Рысь проверить надо.
— Ты только побыстрей, ладно?
Я неопределённо пожала плечами. Разве в вопросах с ребёнком можно «побыстрее»? К моему облегчению, с малышкой всё было в порядке: похоже, она всё это время просто проспала, крепко вцепившись в прутья корзинки.
— Ну, что такое? — спросила я, спускаясь. Никто не ответил. Странно. — Эй, Игорь, ты где?
Так и не дождавшись ответа, я пошла, ориентируясь на возбуждённые голоса, и почти сразу же отыскала математика, причём не одного — вместе со всеми нашими (и не только нашими). Оглядевшись, отметила, что присутствуют все амазонки и махаоны, Ясон с женой, Захар и ещё множество малознакомых людей. Марк, кстати, тоже был. Он как раз громко разглагольствовал, увлечённо жестикулируя.