— В подходящих местах или том, что люди вымирают? — не поняла я.
— В подходящих для людей местах.
Заметив моё недоумение, оборотница уселась поудобнее и смахнула капли воды с блестящей шерсти.
— Мы долго думали над проблемами, которые могут появиться в будущем у нашей цивилизации. И пришли к выводу, что, хотя сейчас находимся в выгодной позиции относительно остальных, в будущем наше положение сильно изменится. Если мы не справимся с проблемой территориальной стерильности, то никогда не сможем превысить определённую, очень невысокую, численность. А люди, судя по всему, не имеют подобного физиологического ограничения. Иначе бы те женщины, которые потеряли плод, не беременели бы снова. Значит, люди могут сильно размножиться и потом, через годы, забить нас числом. Каждый из йети, особенно мужчин, стоит многих из людей, но нам будет гораздо труднее восполнить гибель одного воина, чем им. Мы физически не сможем дать всплеска рождаемости при массовой гибели нашего народа.
А ведь и правда. Физиологическое ограничение вполне может оказаться причиной вымирания моего вида во время войны.
— Поэтому мы пришли к выводу, что у нас три варианта, — продолжила Яна. — Первый — не вступать и не вмешиваться ни в какие конфликты. Этот вариант нереален — мало ли что людям в голову взбредёт. Кроме того, мы уже влезли в дела людей, а значит — уже перечеркнули этот вариант. Второй — выбить всех врагов сейчас, пока их немного, — женщина замолчала и задумалась.
Меня передёрнуло от отвращения. Очень неприятно слышать такое, особенно от представителя своего вида. Да и будет такой путь, по сути, ничем иным, как началом войны. Или, что ещё хуже — началом конца.
— Но это тоже невозможно, — добавила собеседница раньше, чем я подготовила аргументированное возражение. — Кроме того, что сам выход плохой, мы ещё и истребить всех людей на планете не сможем. Физически не сможем: слишком нас мало. В результате они размножатся и опять-таки уничтожат нас. Остаётся третий вариант, — Яна снова сделала паузу.
Невмешательство, вражда… и союз? Или я что-то неправильно понимаю?
— Какой?
— Построить совместную цивилизацию, — подтвердила моё предположение оборотница. — Но тут тоже возникает проблема. Мы долго присматривались к людям. В отличие от йети, они гораздо более агрессивные, безжалостные и непримиримые. Да и руководствуются куда чаще страстями, а не разумом. Они живут в хаосе и сеют вокруг себя хаос.
Я горько рассмеялась, вспомнив, какие слухи о моём виде ходили среди знакомых людей.
— Расскажи о троллях, — внезапно попросила Яна.
— Зачем?
— Люди — слишком злобные и неорганизованные существа, — пояснила женщина. — А о троллях мы ничего не знаем. Вдруг они подойдут йети как союзники.
Задумавшись, я долго вспоминала, что мне известно об изменённых людях, и покачала головой, поняв, что почти нет полезных сведений.
— Я сама о них мало знаю. Только то, что в том месте, где нас высадили, они заболевают троллизмом. И что у них с нами и с людьми могут появляться полукровки, — собрав волю в кулак, решительно взглянула на собеседницу. — Но ты ошибаешься.
— В чём конкретно? — удивлённо приподняла бровь она.
— Люди бывают разные. И зверолю… йети — тоже. Там, где нас высадили, мы, йети, проявили себя как агрессивные, не контролирующие себя, психопаты и социально опасные личности, чем, естественно, заслужили дурную славу. Но тем не менее, те, с кем я сейчас, не прогнали и не поставили мне в вину преступления других представителей моего вида. А вы по нескольким людям судите сразу обо всех! Тогда чем вы лучше их?
— По нескольким? — саркастически усмехнулась Яна. — Какая выборка тебя устроит? Сотня? Тысяча? Пять тысяч?
Представив себе такую толпу народа, я вздрогнула.
— А их действительно настолько много?
И тут же задумалась над тем, сколько людей могло быть в том месте, где нас высадили. Сплавлялось порядка тысячи, но «посеяли» керели наверняка гораздо больше. Часть погибла, часть осталась воевать с троллями, часть просто не удалось найти… Примерно такое же количество получается.