— Да. Так мы можем только предполагать… — начала я, но меня перебил инженер.
— Росс, что ты там только что говорил? — с интонацией «я ничего не слышу и не услышу, пока не скажут правильно» переспросил Сева.
Зеленокожий страдальчески закатил глаза.
— Что неплохо бы сюда младенцев человека лесного и человека измененного, — недовольно пробурчал он под пристальным взглядом инженера. Тот удовлетворенно кивнул и вернулся к плетению корзины.
— Возможно, у младенцев какого-то из этих двух видов присутствуют аналогичные органы, которые в процессе взросления атрофируются, — закончила свою мысль я.
— Но пока нет способа проверить, остается только гадать. Керели — заразы: могли дать хотя бы медицинский анатомический атлас!
— Согласна, — кивнула я. — Мне они географическую и природно-климатическую карту пожалели. А еще справочник по ремеслам.
— А мне — список их кулинарных рецептов, — присоединилась к нашим сетованиям Вероника.
— Справочник по местным природным стройматериалам, — добавил к списку Сева.
— Справочник минералов этой планеты, карта их распространения и признаки месторождений, — вздохнула Вера.
— Астрономический справочник и «полезные животные и растения и их использование», — призналась Юля.
— Ну, насчет второго, это ведь как подходить: если серьезно, то в такую книгу должна войти добрая половина всех видов. Представляю себе эдакий тысячетомник… — не удержалась я от комментария.
— С ремеслами та же картина, — отпарировала астроном.
— Признаю твою правоту, — покаянно развела руками я.
— Пособие «сделай космический корабль своими руками» и «из каменного века в век космических технологий», — признание физика вызвало улыбки.
— Я-то думал, что это Сева на прогрессе повернутый, — ехидно заметил Росс.
— Попытка — не пытка, а вдруг бы дали! — ничуть не обиделся Маркус.
— Карту клада… — под нашими удивленными взглядами Игорь стушевался и покраснел. — Ну, в смысле месторасположения артефактов керелей.
— Ну, это бы и я не дал, — рассмеялся Росс.
— Да хватит вам страдать: нет — и не надо, нам и без них хорошо, — улыбнулся Илья, но мы еще некоторое время делились своими «списками не полученных вещей». Посмеявшись и обсудив, пришли к выводу, что керели вообще давали информацию об этой планете только в виде ответов «да» и «нет», если, конечно, не считать их краткого общего послания.
— Как бы могли время и силы сэкономить, — напоследок вздохнул Росс. — А приходится начинать все с нуля.
162 – 174 сутки.
Река — полупустыня
Желтая луна с каждым днем склонялась все ниже к горизонту, уже уступив часть дневного освещения солнцу. Постепенно местность менялась: остатки знакомой по джунглям растительности исчезали, а их место заняли представители засушливых местообитаний. Зато снова начали встречаться деревья: высокие узколистные красавцы с раскидистыми кронами, с ветвями, снабженными длинными колючками, и с вкусными плодами, по виду напоминающими сморщенные вяленые помидоры, а по вкусу — что-то среднее между финиками и фигами. Люди быстро научились добывать эти, как выяснилось, малопортящиеся продукты, стряхивая их с доступных веток длинными шестами из бамбука или, реже, просто сбивая камнями. На другом виде более низкорослых деревьев зрели оранжевые колючие костянки размером с абрикос приятного терпкого вкуса, на третьем — кислые, как лимон, красные огурцы с единственным длинным семечком внутри, четвертое снабжало всех желающих горьковатыми маслянистыми орехами, пятое — сладковатой подкоркой. К моему удивлению, лазить по колючим деревьям оказалось не так сложно, как ожидалось, хотя постоянно приходилось следить, чтобы не пораниться. Зеленая полоса травы в пару десятков метров на побережье сменялась отдельными колючими островками дальше от реки. У самой воды росли пышные кустарнички с пятипалыми листьями, на нижней стороне которых изредка удавалось отыскать подсохшие, но очень вкусные фиолетовые ягоды.
По берегам часто встречались животные разнообразных размеров: от муравья до слона. Одни походили на козлов и оленей, другие — на грызунов, третьи напоминали динозавров. Как и в джунглях, здесь встречались как четырех-, так и шести-конечные животные, покрытые перьями, шерстью, чешуей, панцирем или голой кожей. Разглядывая крылатое создание с двумя крыльями, четырьмя лапами и покрытое чешуей, я вновь задумалась, а точно ли виденные когда-то в небе далекие крылатые силуэты — простой плод моего воображения. Некоторые животные, в основном хищники, ходили в одиночку, большинство же держались группами — от четырех до нескольких десятков особей. Несмотря на то, что часто встречались стада или одиночки размером с овцу, лошадь или еще крупнее, люди все равно предпочитали охотиться на мелкую живность, размерами редко превышающую кролика и никогда — крупного гуся.
После того, как пираньи перестали встречаться, для того чтобы перебраться с плота на плот многие перестали использовать подсобные средства, предпочитая просто переплыть разделяющее их расстояние. В связи с этим народ в первую неделю зачастил друг к другу в гости, но вскоре активность схлынула и основное общение между пассажирами разных плотов переместилось обратно на берег.
Каждый день мы совершали утреннюю двухчасовую и вечернюю трехчасовую остановку, но теперь во время вечерней люди часто собирались группами, пели, разговаривали, играли. Жизнь становилась все комфортабельнее и уютнее, благодаря меньшей влажности и редким дождям продукты стало легко запасти впрок, чем многие пользовались, чтобы не ходить на добычу каждую остановку.
Мы с Лилей почти одновременно заметили изменившееся поведение полукровок. Теперь примерно за пару минут перед тем, как избавиться от отходов жизнедеятельности, они начинали хныкать. Если удавалось успеть вытащить ребенка и отнести к краю плота, люльку мыть почти не приходилось. Еще через неделю дети привыкли к такому режиму и, если их не слышали сразу, постепенно повышали голос, так что вместо хныканья звучал предостерегающий крик. Хотя они по-прежнему оставались не слишком подвижными, зато теперь стали очень разговорчивыми: стоило к ним подойти, начинали гукать и лопотать, просясь на руки. Мальчики полюбили крутить или просто держать что-нибудь в руках, но, ко всеобщему удивлению, в рот схваченное не тянули. Мы давали им вырезанные из коры игрушки, крупные ракушки с тупыми краями и другие безопасные предметы.
Рысь буквально через несколько дней начала ползать и даже лазать, так что оставлять ее без присмотра теперь было возможно разве что в закрытой корзинке. Но, с проснувшейся активностью, дочь стала гораздо более шумной: если она не спала и была ограничена в движениях, то поднимала громкий крик и не успокаивалась до тех пор, пока не оказывалась на свободе и в компании. К моему облегчению, общество ее устраивало любое: и мое, и остальных. С каждым днем за Рысью становилось все труднее уследить: она уже успела и по лестнице на пол-этажа взобраться, и от ведра обжечься, и чуть в реку не свалиться. А уж под ноги лезла и мешала заниматься своими делами прямо-таки профессионально. Стоило на пару минут потерять из виду спокойно спящую Рысь, как она оказывалась у самой воды, успевала перевернуть мусорную корзину или разбросать чью-нибудь постель. Вскоре, отчаявшись уследить за непоседливой дочерью, я соорудила ей шлейку, чтобы она хотя бы сбежать незаметно не могла. Почти в это же время у Рыси начали резаться зубы, может, еще из-за этого она стала такой беспокойной и раздражительной. В отличие от полукровок, дочь не пыталась брать предметы руками, а если случайно хватала, то сразу же выпускала. Вместо этого, Рысь пробовала на вкус почти все, что попадалось ей на глаза, и жестами, и повадками напоминая мне щенка или котенка. Играя, она крепко вцеплялась руками в человека и начинала брыкаться, этой чертой тоже скорее напоминая детеныша животных, чем человеческого ребенка.
Остальные дети по поведению почти не отличались от своих Земных ровесников, только во время купания норовили перебраться матери за спину и крепко вцепиться в волосы, поднимая возмущенный крик, если их пытались оторвать.