— Ничего, г. Трейманс. Вы еще сами будете шмелем. Погодите, плечи ваши действительно пригнулись, но зато на плечах у вас осталась отличная голова.
— Нет, уж поздно, — возразил Трейманс, но не очень энергично. — Поздновато. Хотя, знаете: всего только полгода назад я прочел в одном почтенном обществе — это было в Батавии — доклад об использовании солнечной теплоты в Сахаре, ибо я твердо убежден, что этот океан знойных песков можно с успехом использовать. Была у меня еще одна идея, которую я разрабатывал довольно подробно — о том, чтобы отогреть Гренландию, но, пораздумавши, я плюнул на это дело. Почему? Потому что с некоторого времени стал придерживаться взгляда, высказанного в Священном Писании: не бросайте жемчуга вашего перед свиньями. Кстати, этот гигантский остров принадлежит вам, датчанам. Но, очевидно, не все ваши соотечественники обладают вашей энергией и преступно зевают.
Ларсен насторожился. Этот хвастливый пьянчуга все же большой выдумщик, а главное — ему хорошо известен весь земной шар.
Ларсен осторожно полюбопытствовал:
— А как это можно было бы сделать?
— Что именно? — рассеянно спросил Трейманс, витавший уже где-то далеко, вероятно, у другого полюса.
— Отогреть Гренландию?
Трейманс грузно откинулся назад и, сделав лукавое лицо, насмешливо помахал указательным пальцем перед своим носом.
— Э-э, нет, дорогой и уважаемый Ларсен! Уж этого я вам не скажу. Это мой секрет.
Ларсену пришлось сделать над собой большое, твердое усилие, чтобы не обидеться или, по крайней мере, не начать расспрашивать. Он тоже откинулся назад и в громком смехе скрыл свое пламенное любопытство и досаду. Мясистые щеки его тряслись — конечно, от злости и нетерпения, — но смех замаскировал его подлинные чувства и внешне свидетельствовал скорее о насмешке над чрезмерной скрытностью Трейманса. Поэтому обиделся голландец.
— Чего вы смеетесь? — грубо спросил он.
— Ну, разве это не смешно! — проговорил Ларсен, вытирая лицо цветным платком. — Честное слово, это очень смешно. Точно я… Но Бог с вами, я не буду настаивать. Не надо, не надо!
— Вы что же предполагаете? — не унимался голландец, задетый недомолвками Ларсена. — Пожалуйста, говорите, не стесняйтесь.
— Если вы разрешаете, я, конечно, скажу, — сквозь смех произнес Ларсен, но сделал паузу, а после паузы заметил:
— Впрочем, зачем же? Уж лучше я помолчу. А чтобы нам не ссориться, давайте мирно разойдемся по домам. Поговорим об этом в другой раз.
Он поднялся с места.
— Нет, — закричал Трейманс и ударил рукой по столу.
— На этот раз я не только не скрою от вас свой секрет, но даже потребую, чтобы вы меня выслушали. Я требую! Вы задели мою честь, как инженера.
— Ну, зачем же требовать! — спокойно сказал Ларсен. — Это слово, конечно, сказано вами сгоряча — не правда ли? Нет, в самом деле, не разойтись ли нам сегодня по-хорошему? А то, я вижу, вы немного вспылили.
— Я очень прошу вас занять ваше прежнее место! — резко заявил Трейманс. — Я настаиваю на этом. Ибо вы задели мою честь, и я должен, я должен…
— Ну, отлично, — миролюбиво произнес Ларсен, усаживаясь в плетеное кресло. — Я полагал, что лучше всего, из большого уважения к вам, отложить ваше сообщение до другого раза. Но так как вы…
— Оставим эту галантерею. Я посвящу вас в свой секрет, и вы убедитесь, что я не пьяный и не болтун.
Отодвинув от себя бокал с джином, чтобы подчеркнуть свою трезвость, Трейманс высокомерно сказал:
— Моя идея отогреть Гренландию — вполне реальная идея. Но, прежде чем вы убедитесь в этом, я очень прошу вас самому предложить мне какой-нибудь план освободить Гренландию от вечных полярных льдов.
Ларсен в ужасе пожал плечами.
— Я? Чтобы я?..
Похоже было на то, что опьяневший Трейманс собирается разыграть дурацкую и крикливую комедию. Отчасти это испугало Ларсена, но больше всего огорчило. Он разочарованно подумал: у этой пьяной хвастливой канальи, очевидно, никогда и не было никакого плана, он просто намерен что-нибудь сейчас придумать.
— Вы требуете от меня невозможного, — пробормотал Ларсен, всячески стараясь улыбнуться.
— Но все-таки. Предложите какой-нибудь план, — настаивал Трейманс.
Его отвисло разинутый рот выражал злобное пренебрежение к своему собеседнику. Так и казалось: еще одно слово Ларсена, насмешливое или просто непочтительное, и Трейманс полезет в драку.
— Ну, я уж не знаю, — недовольно обронил Ларсен, досадуя на самого себя, что ввязался в этот разговор, не обещавший ничего интересного. — Ведь я не инженер.