Он не договорил. Ему помешал новый хозяин, предусмотрительно успевший собрать несколько дюжих молодцов, чтобы те в решающий момент могли сказать свое слово.
— Тихо! Заткни глотку! — рявкнул он пеону, а потом повернулся ко мне: — Здесь ресторан, а не боксерский ринг, и я никому не позволю размахивать кулаками! Сначала курица, а потом дела!
Хитрый парень. Чтобы осадить пеона, он обвинил меня, дав при этом понять, чтобы я не принимал его «размахивать кулаками» близко к сердцу.
— Ладно! — согласился пеон. — Пусть будет так! Сначала курица, потом лошади!
— Нет! — объявил Хоуи и, прихрамывая, направился к стулу. — Он должен сочинить нам музыку! Музыку обеденного стола! Пусть он дует в губную гармошку, а миссис Батлер сыграет на гитаре!
— Как пожелаете! — отозвался я, чувствуя, что одного урока еще недостаточно.
Подойдя к Душеньке, я вынул из куртки два револьвера и тихо спросил:
— Ты понимаешь, что сейчас может произойти?
— Да, — ответила она.
— У тебя хватит самообладания?
— Думаю, да!
— Тогда идем!
Я взвел оба револьвера и дал один ей. До этого момента оружия они видеть не могли. Теперь же я развернулся и подошел к столу, а Душенька последовала за мной. Подняв правую руку с револьвером, я произнес:
— А вот и моя гармоника!
— А вот и гитара! — подхватила Душенька.
— Игра начинается! — продолжал я. — Если кто-то из вас дотронется до оружия — ляжет с пулей в груди!
На несколько мгновений воцарилась глубокая тишина. Револьвер в руке моей Душеньки подрагивал. Другой рукой она держалась за меня. Но угроза в конце концов подействовала. Ни один из «художников» или пеонов не рискнул шевельнуться. Вокруг послышались возгласы одобрения.
— И курицу туда! — кричало, орало, смеялось и издевалось все, что имело голос. — Туда, туда! Курицу!
— Коррехидор идет! — услышал я. — Коррехидор!
Речь шла о господине бургомистре. За ним появились трое полицейских — наши свидетели. Но направлялись они сюда, как позднее выяснилось, не только по этой причине.
— Спрячьте револьверы, мистер Бартон! — обратился ко мне коррехидор. — Они послужили вам, а теперь, поскольку я сам займусь этим делом, они вам больше не понадобятся. Лошади и мулы ваши. Никто не может у вас их отнять. Ваши деньги тоже снова принадлежат вам!
— Ого! — выкрикнул упомянутый выше пеон, увидев, что наше оружие больше на него не направлено. — Вы забыли у нас спросить!
— Конечно, вас это тоже касается! Именно вас, мистер! Мне нужно знать ваше имя! Только настоящее, а не вымышленное!
— Мое имя?! — скис пеон. — Зачем? Знать не знаю никаких вымышленных имен!
— А я знаю целый десяток, которыми вы пользуетесь, чтобы укрыться от правосудия. Ваша настоящая фамилия — Корнер. Под последней чужой фамилией вас осудили в Спрингфилде за грабеж и конокрадство, но вы удрали!
— Это неправда! Это ложь! Гнусная ложь! Я честный человек и никогда ни у кого не брал и цента!
— В самом деле? Хотите взглянуть на того, кто не только утверждает, но и докажет обратное?
С этими словами коррехидор отошел в сторону, и стоявший у него за спиной полицейский выступил вперед. Он иронически спросил:
— Вы хорошо меня знаете, мистер Корнер? Я арестовывал вас в Спрингфилде и с большим удовольствием проделаю это сегодня. Теперь я служу здесь, в Тринидаде!
Едва пеон увидел полицейского и услышал эти слова, как выкрикнул:
— Негодяй, мерзавец! Черт бы вас всех побрал! Уходим!
Он прыгнул в сторону и что есть мочи помчался в пустошь, где стояли лошади. Вся компания моментально последовала его примеру.
— За ним! Поймать его! — прокричал коррехидор, бросившись следом.
Я тоже привык действовать быстро, когда нужно. Мне удалось поймать и задержать одного «художника». Он собрался было защищаться, но Папперман вырвал его из моих рук, швырнул на землю и прижал коленом.
Беглецы вскочили на лошадей и помчались прочь, прихватив с собой четвертого мула и лошадь нашего пленника.
— Мерзавцы! — взвыл он, увидев это. — А как же я?
— Это зависит от тебя, — ответил я.
Послышался крик коррехидора:
— Быстро к коралям! Возьмите лошадей!
Коралей, где содержатся за загородкой лошади, в Тринидаде было великое множество. Кое-кто внял голосу разума и поспешил обзавестись лошадью, чтобы преследовать ускользнувших беглецов. Мы остались одни, и я повернулся к пленнику, которого все еще крепко держал Папперман:
— Вставай, негодяй! И слушай, что я скажу!
Папперман позволил ему подняться, но не более. Я продолжал:
— Если ты честно ответишь на мои вопросы, мы освободим тебя.
Он испытующе взглянул на меня.
— Ну что же, вы не похожи на лжеца. Надеюсь, вы сдержите слово. Спрашивайте, что вы хотите знать!
— Откуда эти три белых пятнистых жеребца?
— С фермы некого Олд Шурхэнда.
— А мулы?
— Оттуда же.
— Украдены?
— Собственно, нет. Корнер пронюхал, что для одного немца и его жены приготовили лучших лошадей и мулов. Сопровождать их должны были несколько юных художников и скульпторов…
— Зачем? — перебил я.
— Чтобы ехать на землю апачей на большой совет. Юный Шурхэнд пригласил их, но он с отцом долго был в отъезде. А тут появились мы. Толк в маскараде мы знаем. Так вот, управляющий поверил нам и дал все, что мы потребовали.
— А! Поэтому теперь вы «скульпторы» и «художники»!
— Точно так! — усмехнулся он. — Давайте дальше!
— Дело в том, что, если я и дальше вторгнусь в ваши тайны, мне станет невмоготу сдержать свое слово. Я больше не хочу ничего знать.
— А я могу идти?
— Да.
— Благодарю! Вы честный человек, сэр! Но я без лошади!
— Не могу ничем помочь.
— Вы не могли бы отдать мне одного из ваших мулов?
— Украденного? Нет!
— Но теперь вы знаете, что животные не наши, значит, спокойно можете ими распоряжаться!
— Не собираюсь. Я знаю Шурхэндов. Уж поверьте мне: они получат назад всех украденных животных, хотя бы тех, которых я смог спасти. Палатку я тоже оставлю себе.
— Ладно! Мне все равно! Но без лошади я не могу уехать! Если вы узнаете, что здесь у кого-нибудь пропал жеребец, ваша совесть не будет протестовать?
— Никоим образом. Мне и в голову не придет отвечать за поступки других. Так что идите!
— Ну хорошо. Будьте здоровы!
Он развернулся, но хозяин, слышавший наш разговор, остановил его:
— Я позабочусь о том, чтобы сегодня здесь не пропало ни одной лошади! Ни у кого! Через час весь город узнает, что вы хотите украсть лошадь. Так что лучше убирайтесь!
Мошенник хотел было выполнить приказание, но Папперман крепко схватил его за руку.
— Еще на одно словцо! Эти джентльмены, отпускающие вас, забыли о самом главном. У вас есть деньги?
— Да.
— Где?
— Здесь.
Он вытащил из сумки увесистый кошелек и неподдельно удивился:
— Почему вы спрашиваете о моих деньгах?
— Счет! — воскликнул старый вестмен, рассмеявшись ему в лицо. — Меня зовут Макш Папперман, и я не позволю таким проходимцам, как вы, водить меня за нос. Вы заплатите по счету за себя и своих приятелей!
— За себя, пожалуй, заплачу! За других — ни в коем случае.
— А придется! Дайте сюда кошелек!
Папперман выхватил деньги у опешившего «художника», подал мне и сказал:
— Будьте любезны, оплатите, сэр! А я пока подержу этого негодяя.
Сказано — сделано. Новый хозяин подсчитал стоимость обеда, я оплатил по счету из кошелька «художника» и передал его с оставшимися деньгами владельцу. Тот мгновенно исчез, словно испарился.
Глава третья. УХО МАНИТУ
Как только конокрад исчез из виду, я спрятал револьвер и наряд вождя обратно в чемодан. Теперь наконец мы смогли спокойно перекусить. Легкий румянец озарил лицо Молодого Орла. Безусловно, ему было очень неприятно, что мы стали свидетелями его слабости. Наше мнение, похоже, было ему не безразлично. Поэтому он сообщил нам, что четыре дня назад внизу, у Каприсо-крик, украли его лошадь и всю провизию. Тяжелую поклажу ему пришлось нести самому, поэтому не было ничего удивительного в том, что он выбился из сил. И вот теперь он ел вместе со всеми, демонстрируя хорошие манеры.