– Решение об эмиграции принимала не я.
– Разумеется, меня устроило бы и возвращение экс-министра с супругой, как признание лояльности к нынешнему режиму. Но то поколение – прошлое, хоть и священное. А ваше возвращение с сыном устремлено в будущее. Чрезвычайно важно, чтобы Брюс Эстергази был на Зиглинде.
– Брюс? Вам нужно... его лицо в ваших новостных лентах?
– На постоянной основе. Карьеру ему я обещаю. Что скажете?
Натали пригубила шампанское, словно попыталась спрятаться за бокалом, чтобы спокойно обдумать предложение в укромном уголке. Как назло, в голове ни одной умной мысли. Стрелять в таком состоянии хорошо.
– Эээ... когда вы хотите получить ответ?
– Немедленно, – мягко сказал этот кот, и она почувствовала себя мышью, загнанной в угол.
– Я не могу принять самостоятельно решение, затрагивающее интересы семьи.
– Судьба Брюса – эти самые интересы и есть, вы не находите?
– Говорят, вы с оружием в руках штурмовали пиратский крейсер, мадам. Прошу вас, назовите причины вашей нерешительности. Возможно, мы вместе могли бы их устранить. Было бы желание. А?
– Мне нужно поговорить с сыном.
– Зачем?
– Это его жизнь.
Кажется, ей удалось его ошеломить. От своей дочки только «да, папочка» слышит.
– Как хотите, мадам. Я прикажу его позвать.
Пока не появился Брюс, сидели в напряженном молчании. Натали старалась не смотреть в сторону Президента.
– Чего, мам?
– Нам предлагают остаться на Зиглинде. Насовсем. Переехать сюда жить. Что думаешь?
Брюс пожал набитыми ватой плечами фрака.
– Это важно, рядовой.
– Если это важно, то так это не делается. Тут есть кое-что, что меня... эээ... – он поглядел на мать, – интересует, но я, во-первых, гражданин Новой Надежды. Дедушка решил так, и, наверное, он хорошо подумал!
Люссак сделал пренебрежительный жест, и Брюска сузил глаза.
– А во-вторых, по отношению к Кириллу это будет совсем не по-дружески.
– Это так, – признала Натали, поворачиваясь к Люссаку. – У Эстергази есть некоторые обязательства морального свойства.
– Экс-Император – ничто и всегда был ничем. Где вы найдете военную академию лучше зиглиндианской? На Нереиде? Не смешите меня.
– Я не хочу, – сказал Брюс. – Я хочу так, чтобы приехать самому, чтобы сказать: «Да, тут моя исконная родина!» А не так, чтобы меня покупали, как... как... Ая, может, не военным пилотом хочу быть, а еще кем-то, чтобы одно другому не мешало! Я, может, думаю. Я сам решу.
– Это наш ответ, господин Президент.
– Мадам, вы доверяете ребенку определять судьбу семьи на годы?
– Игрейну, – мстительно спросил Брюс, – вы гак же заказывали? Вы что думаете, я буду служить планете, где моих друзей в грош не ставят? Оставляют гнить в сарае, как старый хлам, когда они свое отработали? А меня потом так же, а если концепция изменится? Спасибо, мне от вас ничего не надо.
Президент поднялся, оттолкнувшись ладонями от коленей.
– Очень жаль, – сказал он. – Действительно очень жаль. Я рассчитывал на взаимное согласие. До сих пор все складывалось как нельзя более удачно, и вы только что потеряли самые выигрышные условия, какие я мог – и хотел! – вам предоставить. Как вы совершенно точно выразились, мне нужно лицо Брюса в моих новостных передачах. Но, – Президент бледно улыбнулся, – меня вполне устроит «кукла» этого молодого человека. Генетически идентичная копия, чуть подредактированная на заказ. Лояльный Брюс Эстергази, с приличным жизненным ресурсом и отменным здоровьем. Я даже могу оставить ему репродуктивную функцию – на всякий случай. Ни сканер, ни скальпель не обнаружат разницы.
– Это были вы, – произнесла Натали одними губами. – Это вы заказали Брюса через Фомор.
– Совершенно верно. Вы не представляете, мадам, какие деньги вы мне сэкономили. К сожалению, у вас нет возможности пойти на попятный: в пространстве моих интересов скрытые враги мне не нужны. И вы, без сомнения, понимаете: я не заинтересован, чтобы кто-то где-то увидел второго Брюса Эстергази.
– А меня вы тоже... скопируете?
– Ни боже мой. Вы не Эстергази по крови. Конечно, в комплекте с сыном вы смотрелись отлично, мадам, но в данном случае я предпочту сэкономить. Вы – только штрих, дополняющий целостность картины.
– Но я же...
– Мадам, кричите сколько хотите, хоть на площади, хоть прямо сейчас выйдите в зал. Игра идет на такой высоте, где вас не слышно. Неужели вы думаете, что мои СМИ не истолкуют правильно любое ваше сказанное вслух слово?
Он, видимо, нажал какую-то кнопку, потому что два дюжих лакея, появившись из-за штор, взяли Брюса за локти и вывели вон. В процессе выведения случилась некоторая возня, вдребезги разлетелась ваза, а Натали обнаружила себя на полу, среди осколков и синих лепестков. Люссак брезгливо посмотрел на нее сверху и вышел.
Боль поднялась изнутри до самых глаз, брызнули слезы, зрение замутилось, и все вокруг расплылось. Цепляясь за мебель, Натали поднялась и побрела вдоль стены, пока не выпала в туалетную комнату, облицованную зеркалами и сталью. Не то чтобы она ее разглядывала, определила на ощупь. Все было серебристым и очень холодным, даже унитаз, возле которого женщина рухнула на колени, едва успев подхватить волосы.
Время остановилось, остались только спазмы в пустом и сухом животе, слезы катились градом, и было бы неплохо добраться теперь до умывальника, а затем – до контейнера с бумажными полотенцами, чтобы высморкаться и подумать. У нее нет времени на... о, Господи! Ее снова скрючило над унитазом.
Проклятая планета опять вонзила в нее свои стальные зубы!
– Мадам, вам плохо?
Нет, силы небесные, мне хорошо. Это у меня оргазм так выглядит, да! Десять зеркал показали Натали десяток окруживших ее девочек в вечерних платьях цвета слоновой кости. Л может – тоже кукла? С Люссака станется! Он и сам какой-то деревянный.
– Я позову доктора? – Мари покопалась в белой сумочке-кисете, что висела на ее запястье, и извлекла комм, на котором в мгновение ока сфокусировались воспаленные глаза Натали.
– Не надо... доктора. Некогда. – Она кое-как поднялась, вихляя на каблуках, дотащилась до рукомойника и оперлась на него. Иначе бы упала. – За пределами дома эта штука берет?
– Я искала Брюса, – жалобно сказала Мари, делая вид, что не смотрит на гостью, пока та приводит в порядок распухший нос и красные глаза. Над умывальниками были зеркала, но лицо Натали отражалось в них размытым, словно в проточной воде. Ее действительность была как будто параллельна действительности Мари Люссак. – Я даже подумала, что вы ушли.
– О, Брюс скоро вернется. Он будет веселый и послушный и будет искренне предан вам, Мари. И вашему папе. Кирилл, – сказала Натали, завладевая коммом и набрав номер, – вы будете... – Она нервно икнула и проглотила то, что хотела сказать. Кошка внутри ее живота раздирала внутренности когтями. – Вы знаете, кто заказал Брюса?
– Уже полчаса как догадался сам. Мальчик с вами?
– Уже нет. Люссак забрал его. Он сделает из него шебианскую «куклу», а после оригинал... – она закусила губу, – уничтожит.
– Логично. Вы можете выйти? Если да, немедленно езжайте ко мне в гостиницу. Пока идете на выход, держите комм включенным. Все время говорите, где вы, чтобы я знал. Что у вас с голосом?
– Ничего, я... Мари, где тут выход?
Что-то странное происходило с зеркалами и серебристым колером стен. Свет тут был скудным, лампы горели только над умывальными раковинами. Девочка смотрела с ужасом, но молчала... к счастью... все то время, пока сталь и серебро наливались сперва розовым, а потом – багровым.
Звонок, и Кирилл кинул комм к уху. Еще раньше Вале дал секретарше знать, что занят, чтобы не беспокоили.
– Простите, что я вам звоню, – сказал девичий голос. – Это Мари Люссак. Я просто набрала «последний звонок». Я... я не знаю, что делать, мадам Натали потеряла сознание. Ее рвало, и у нее кровь возле рта.