Вид у него был такой забавный, что Жерсанда на мгновение забыла о своей тревоге и засмеялась.
— Ну же, мэтр Жанисс, признавайтесь, что пришло вам на ум?
Он наморщил нос, потом пожевал губами и наконец обернулся к поварятам, которые стояли достаточно далеко, чтобы не слышать, но слишком близко, чтобы догадаться о сути происходящего.
— Спускайтесь-ка оба в погреб и ждите, пока я вас не позову! — крикнул он.
Пока он смотрел, как мальчишки спускаются по лестнице, Жерсанда успела упереть руки в бока.
— Ну, какую хитрость вы придумали?
Жанисс судорожно сглотнул. И надо же, чтобы в горле так пересохло! Он схватил со стола забытый стакан молока и залпом осушил его. Сейчас или никогда! Он выпятил грудь и призвал на помощь всю свою храбрость.
— Мы скажем ему, что собираемся пожениться!
Так вот в чем все дело! Долго же он не мог решиться… Жерсанда подумала, что стоит немного над ним подшутить. Поправляя свой чепец, она сказала:
— Он ни за что не поверит.
— Это еще почему? — Щеки мэтра Жанисса от возмущения стали как маков цвет.
— Эта хитрость шита белыми нитками!
Мэтр Жанисс сунул руки под фартук, закрывавший его круглый живот, и стал снова ожесточенно тереть ладони друг о друга. По правде говоря, он и сам полагал, что такой толстяк вряд ли может понравиться женщине… И Жерсанда, конечно, права…
— Это все виновата моя прожорливость! Но я могу за себя взяться, и тогда…
Когда Жерсанде стало ясно, что мэтр Жанисс превратно истолковал ее слова, она снова засмеялась, а потом ласково похлопала ладошкой по его животу.
— Я вовсе не о вашей полноте, славный мой Жанисс! Мне очень даже нравится ваш животик!
Повар снова заулыбался.
— Вот как?
— Я хотела сказать, что Матье не поверит, что мы тащим его в Бати только потому, что вы хотите сделать мне предложение… Придется сказать, что вы уже предложили мне выйти за вас замуж…
Повар кивнул, глаза его сияли.
— Ну конечно!
— А раз я согласилась, нам нужно испросить позволения на брак у барона!
— Именно!
— А нетерпение наше таково, что мы не можем ждать, пока наше послание дойдет до сеньора и он напишет нам свой ответ!
— Собственно, так оно и есть!
— Значит, Матье едет с нами как возница и защитник, и без него у нас ничего не получится. Так?
— Это я и хотел вам предложить!
— Думаю, теперь он согласится.
Жерсанда кивнула, повернулась и прошествовала к двери. Мэтр Жанисс на мгновение потерял дар речи от изумления, а потом воскликнул:
— И это все, что вы хотите мне сказать?
Жерсанда усмехнулась, повернулась к нему и сказала:
— А разве этого мало?
— Это значит, что вы уходите и оставляете меня, чтобы…
— Чтобы собрать свои вещи, пока вы будете уговаривать этого чертенка Матье!
Лицо повара просияло улыбкой.
— А как же ваш ответ?
Жерсанда наградила повара нежным взглядом. Тут же кто-то сзади захлопал его по спине: любопытные поварята догадались, что в кухне должно произойти что-то интересное, а потому задержались на лестнице. Жанисс повернулся к ним.
— Вы что тут забыли? Разве я не приказал вам дожидаться в погребе?
— Не ругайте их, суженый мой! Они прибежали нас поздравить! — лукаво заметила Жерсанда и вышла из кухни.
За спиной послышались ликующие крики: «Ура жениху и невесте!», и на сердце у нее стало чуть веселее.
Когда в кабинете аббатисы ему поведали всю правду, Жак де Сассенаж не знал, смеяться ему или плакать, карать или благодарить, отвергать или соглашаться. Взгляд его метался между преподобной матерью, чопорной и величественной, и Сидонией, на лице которой отразились душевные терзания. Она разрывалась между искренней привязанностью к Жанне и любовью к нему, своему супругу. Вид у него был печальный, ум и душа пребывали в смятении. На смену ужасу, который он испытал, когда понял — Сидония знала, что его первая супруга жива, но не сказала ему, пришло осознание истинного положения вещей и того, что Жанна уже не та, что прежде. Время от времени он поглядывал на нее, поскольку бедняжку тоже поместили в кабинет.
Едва он успел оторвать ее от себя, Жанна, которая до этого покрывала его шею и лицо поцелуями, вдруг снова изошла на крик, а потом забилась в конвульсиях. Сестра Альбранта, сбежавшая по лестнице вслед за своей подопечной, приказала барону:
— Держите ее! Ради любви к ней, держите ее крепко!
Он подчинился. Рефлекторно. Глаза Жанны казались невидящими. Это были глаза сумасшедшей. Он обнял ее и прижал спиной к своей груди так, чтобы Альбранта получила доступ к ее лицу, на котором в этот миг отражались все горести этого мира. Монахиня быстро достала из своего мешочка флакон с маковой настойкой и после нескольких неудачных попыток наконец заставила Жанну сделать пару глотков.