Левой рукой Камаль уверенно и легко поставил юношу себе за спину, а правой обнажил меч. Он даже слегка растянул губы в улыбке, словно мысленно благодаря провидение за то, что перед ним оказался такой неуклюжий противник, которого можно было бы и вообще не принимать в расчет. Однако он не мог видеть того, что творилось за его спиной, а между тем к юноше бесшумно и быстро приближался еще один мужчина с занесенным над головой ножом для единственного смертельного удара. Толпа, обступившая их, замерла, над ней повисло испуганное молчание.
Что-то в наступившей тишине заставило Эйджера обернуться. Увидев новую неожиданную угрозу, он без долгих размышлений закрыл своим телом юношу, который теперь оказался зажатым как в тисках между ним и Камалем. Второй из нападавших в ответ на это движение Эйджера лишь тряхнул головой: калека мог лишь добиться некоторого промедления, однако помешать коварному замыслу он был не в силах. Разбойник уже подошел к горбуну на расстояние трех шагов, и теперь исполнил трюк, много раз выручавший его в кровавых уличных схватках. Он перебросил нож из правой руки в левую и ринулся вперед. Он был настолько уверен в своем преимуществе, что даже не успел осознать скрежещущий звук металла о ножны, так же как не успел заметить блеснувший клинок короткого меча, вонзившегося в его тело.
Камаль краем глаза заметил, как Эйджер прикрыл юношу своим телом. Он понял, что это должно было означать, — однако ему оставалось только надеяться на то, что нападавшие на Эйджера не успеют расправиться с горбуном за то время, что сам он ждал приближения первого разбойника, с диким видом размахивавшего длинным ножом, Камаль легко выбил мечом оружие из руки нападавшего, а затем поднял меч и вонзил его в горло разбойника — так что острие перерубило мышцы и артерию, войдя в позвоночник. Нападавший дернулся и замертво упал к ногам Камаля.
Камаль освободил меч и повернулся, по-прежнему оберегая левой рукой юношу и удерживая его у себя за спиной. При виде картины, представшей его глазам, у него вырвался вздох облегчения. Второй бандит лежал на земле, а поверх него сидел Эйджер, чей меч глубоко вонзился в самое сердце разбойника.
— Отлично сработано, старина, — произнес Камаль и лишь после этого заметил странную неподвижность горбуна. Он шагнул вперед и положил руку на изуродованное плечо Эйджера:
— С тобой все в порядке?
Эйджер закашлялся и с трудом повернул голову так, что смог видеть Камаля своим здоровым глазом.
— Этот мерзавец переложил нож в левую руку, — слабеющим голосом проговорил он. — Мне было уже не успеть сменить захват. — Голова калеки упала на грудь, глаз закрылся, сознание покинуло его.
Камаль наклонился и увидел нож, торчавший из правого бока Эйджера. Кровь лилась ручьем. Юноша опустился на колени рядом с Камалем.
— Это серьезная рана, — произнес он. — Мы должны перенести его во дворец.
Камаль кивнул.
— Я сам понесу его, а ты возьмешь его меч.
Оставив нож торчать в ране из боязни нанести еще больший вред, Камаль с легкостью поднял Эйджера — ведь тот весил не больше ребенка.
Юноша выдернул короткий меч из тела убитого бандита.
— Я побегу вперед и разбужу доктора Триона.
— Боже! — выкрикнул Камаль. — Оглянись, мальчик!
Молодой человек пружинисто развернулся и увидел прямо перед собой третьего разбойника. Определенно, тот был обескуражен гибелью своих приятелей — однако явно решил, что наступил подходящий момент для нападения, раз уж руки великана были заняты ношей.
— Мой друг, — спокойно произнес юноша, — это было неразумно.
Нападавший с удивлением увидел, что его жертва сама направилась прямо на него. Инстинктивно он поднял нож с таким расчетом, чтобы защитить от удара голову и шею. Это движение стало последней ошибкой, которую ему суждено было совершить. Он еще успел увидеть, как юноша сделал выпад в сторону и пригнулся. Прежде чем бандит успел о чем-либо подумать, меч вонзился глубоко в его живот и с легкостью выскользнул из раны. Нападавший закричал от безумной боли, увидел землю, стремительно надвигавшуюся на него, и потерял сознание прежде, чем лезвие меча обрушилось ему на шею, едва не отделив голову от туловища.
Юноша молча стоял перед своей жертвой. Какое-то мгновение в его глазах горел огонь, но затем очи его потухли, став похожими на два холодных уголька. Рука, державшая меч, безвольно опустилась. Окружавшая место драки толпа заговорила в один голос, будто перед ними разыгралось цирковое представление.