– Как он? – обратился Линан к Камалю.
– Он дышит почти нормально, – с видимым облегчением ответил Камаль. – И вдобавок, смотрите, кровотечение совсем прекратилось.
– Королева сотворила настоящее чудо, – заметил Эдейтор.
– Для Камаля королева сделает все возможное, – отозвался Линан.
– Ваши слова ясно показывают, как мало вы знаете о своей родной матери, – с горечью произнес Камаль.
Глава 3
Камаль проснулся с обычной готовностью к действию, едва не свалившись при этом со стула. Он заснул сидя в неудобной позе, прислонив голову к стене под каким-то немыслимым углом, и теперь его затекшая шея отчаянно ныла. Он поднялся на ноги и подошел к кровати, на которой лежал Эйджер. Эйджер все еще спал, но теперь его сон уже не казался сном умирающего.
Несмотря на то, что огонь в камине давно погас, и в комнате стало холодно, Камаль ощутил потребность в глотке свежего воздуха. Он подошел к единственному окну и распахнул деревянные ставни. В темноте спала Кендра. Где-то в восточных стенах можно было разглядеть слабый свет. Камаль мог различить воду прямо за гаванью, где фосфоресцировали следы рыбацких лодок на волнах, возвращавшихся в город, хотя ни самих лодок, ни их парусов невозможно было разглядеть на фоне безбрежной черной морской воды.
Он вернулся к постели Эйджера и стал пристально вглядываться в его лицо, пытаясь припомнить, каким оно было много лет назад, в то далекое время, когда оба они были молоды, и их переполняла энергия, которую унесла жестокая война, страшные раны и потеря их любимого генерала.
Камаль не видел Эйджера около пятнадцати лет и давно считал его погибшим; однако последней ночью они снова встретились против всяких ожиданий, и Эйджер едва не умер у него на руках. Размышляя об этом последнем витке судьбы, Камаль испытывал горечь.
Его поразила острота собственных ощущений. Ему и прежде приходилось терять друзей, а его дружба с Эйджером в далекие времена Невольничьей Войны была рождена скорее обстоятельствами, нежели личными свойствами. Тем не менее сейчас ему казалось, что дружба, пронесенная сквозь страшную войну со множеством горьких поражений и славных побед, сопутствовала и долгим годам прочного мира, в течение которых Камаль постепенно понял, что у него слишком мало друзей в этом мире.
Из внутреннего двора донеслись звуки, среди которых можно было различить топот тяжелых башмаков по булыжнику и оклики стражников. Он расслышал громкую команду:»На караул», которую отдавали только в честь кого-то из членов королевской семьи. Должно быть, это старший сын Ашарны Берейма возвращался из своего миссионерского похода по королевским владениям в Хьюме, одной из наименее предсказуемых областей, о которой Ашарна предпочитала поменьше говорить. Миссия была весьма щекотливым делом, и Камаль мысленно взмолился о том, чтобы Берейма, суровый, точно зимний ветер, успешно с нею справился.
Он вновь взглянул на лицо спавшего Эйджера. Теперь оно выглядело спокойным, хоть и сплошь изрезанным шрамами – наградами за верную службу королеве Ашарне. Неожиданно Камаль ощутил странное предчувствие какой-то неведомой опасности, отдаленной, но грозной. Он попытался отогнать его, однако оно уже заняло прочное место в его сознании, тягостное и неопределенное.
Задыхаясь, Арива вырвалась из остатков сновидения. Диким взглядом она оглядела свою спальню и закуталась в простыни.
Несколько секунд ей понадобились, чтобы осознать, что она находится в собственных покоях, а когда ей это удалось, она откинулась обратно на кровать, дрожа всем телом в предрассветной мгле.
Черные крылья кошмара, заставившего ее проснуться, все еще окутывали ее память. Ей приснилось, будто море поднялось над Кендрой и над всем полуостровом, на котором стоял город, вода перехлестнула через высокие городские стены, разлилась по узким улочкам, хлынула во дворец. Она поднималась и поднималась. Она увидела барахтавшуюся в воде мать, королеву Ашарну; намокшая одежда и тяжелые Ключи Власти неумолимо тянули королеву вниз. Потом откуда-то появился сводный брат Аривы Берейма, протянул руку королеве, и их пальцы сомкнулись. На какое-то мгновение показалось, будто Берейма сможет вытащить мать из бурлившего потока, однако сила морской воды была велика, и вот его пальцы ослабли. Арива видела, какое напряжение отразилось на его лице, когда он пытался удержать руку королевы, потом ее пальцы, мокрый рукав ее рубашки…
– О Боже! – Арива крепко обхватила колени руками, всхлипнула и не смогла сдержать слез, покатившихся по щекам. Ей было стыдно за свою слабость, но сновидение было таким ужасным, таким пугающим.
Девушка заставила себя выровнять дыхание и прекратить плакать, после чего соскользнула с кровати. Она раздула тлевшие в камине угли, добавила к ним несколько небольших поленьев. Пламя медленно разгоралось, набирая силу, от камина стало исходить тепло, и вместе с этим последние обрывки ужасного сна покинули ее сознание, оставив после себя лишь ощущение неясного беспокойства о будущем. Однако принцесса Кендры Арива не верила в предчувствия и пророчества. Энергично тряхнув головой, она отбросила остатки беспокойства и принялась одеваться, раздумывая о том, что же все-таки заставило ее проснуться. Она смутно припомнила стук копыт и всадников, легким галопом круживших по внешнему двору, но не могла определить, было ли это частью ее сновидения. Арива подошла к узкой двери, выходившей на балкон, и, распахнув ее, окинула взглядом раскинувшийся внизу внешний двор. В конюшне стояло несколько лошадей, значит, всадники ей не приснились. Мелькнула непрошеная мысль о том, что и все остальное могло быть реальностью, по спине девушки пробежал холодок.