— Помнишь, как мой отец водил нас с тобой в цирк? — шептала она с улыбкой, точнее, с призраком улыбки.
— Кто такая Сара? — резко спросила Сорока. — Я Сорока, я ваш друг, миссис Мэсси.
Открыв глаза, Кэролайн поймала взгляд индианки в зеркале.
— Да, конечно, — беззвучно согласилась Кэролайн, не желая признаться в том, что на мгновение перестала понимать, кто она и где находится.
Хлопоча по хозяйству, Сорока стала сажать Уильяма на колени к Кэролайн. Отчасти она приняла такое решение потому, что Кэролайн часами молчала или сидела с неподвижным, застывшим лицом, не отвечая на вопросы. Мальчик, которому исполнилось уже десять месяцев, вскоре начинал ерзать и копошиться, так что ей приходилось удерживать его на руках, успокаивать, обращать на него внимание.
— Спойте ему, миссис Мэсси. Расскажите ему историю про сад Эдена, — настаивала Сорока, и, хотя Кэролайн не могла найти в своем сердце ни сказок, ни песен, для ребенка у нее находилось подобие улыбки, а руки ее оживали настолько, чтобы пощекотать его, удержать и посадить поудобнее. Она не возражала, когда он дергал ее за волосы. Уильям с любопытством рассматривал ее своими бархатными темными глазками, пускал слюни и улыбался, а иногда Кэролайн хватала его и прижимала к себе, зажмурившись, словно черпала силу из крохотного тельца. В эти мгновения Сорока оказывалась рядом, готовая выхватить ребенка, если объятия окажутся слишком крепкими и напугают его.
Летом Кэролайн часы напролет сидела на веранде, подталкивая ногой любимое кресло-качалку Корина, и слушала с закрытыми глазами, как оно поскрипывает, раскачиваясь туда-сюда, туда-сюда. Она старалась не задумываться. Не размышлять о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы она не стала винить тогда койотов в своих ночных страхах. Не думать о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы тогда ей не привиделся кошмар, если бы она не боялась прерии, если бы смогла приспособиться, оказалась бы более выносливой, крепкой, храброй. Если бы на ее месте оказалась любая другая, а не она, которая послала мужа на смерть, заставив гоняться за луговыми волками. Она плакала, не замечая этого, и часто ходила с лицом, соленым от слез. У нее не было ребенка от Корина, которого она могла бы растить, лелеять и рассказывать с тихой грустью о том, каким сильным и славным был его отец. Ничего не осталось ей от него, никакого следа, никакого утешения. Она сидела, уставив невидящий взгляд на бескрайний горизонт, и испытывала перед ним страх. Она сидела весь день, и ей было страшно. Таков был единственный способ, которым она могла покарать себя, хотя и чувствовала, что заслуживает куда худшего и что любых мучений недостаточно, чтобы ее наказать.
Спустя несколько недель в дом явился Хатч, почтительно постучав в дверь. Не будь Кэролайн до такой степени погружена в себя со времени гибели Корина, она обратила бы внимание на то, как изводит себя этот человек, и, конечно, заметила бы, что он избегает ее, взвалив на одного себя вину за происшедшее с Корином. Хатч исхудал, потому что кусок не лез ему в горло. Несчастный случай слишком глубоко ранил и его. Морщины на лице обозначились еще резче, а ведь ему не было и тридцати пяти. Вина тяготила его, а горе состарило прежде времени, наложив на него тяжелый отпечаток, как и на Кэролайн, но она бессильна была предложить утешение. Даже Хатчу. Она приготовила для него кофе и отметила, походя и без удовлетворения, что напиток получился у нее крепким и душистым, не водянистым, не горьким и не подгорелым. Кэролайн представила себе, как его пробует Корин, вообразила его улыбку, обычно появлявшуюся на его лице, когда он собирался похвалить ее, обняв за талию и целуя в щеку. Годная моя, это лучший кофе, какой я только пил в жизни! Даже маленькие ее победы радовали его чрезвычайно. От таких мыслей у Кэролайн подкашивались ноги.
— Миссис Мэсси, вы же знаете, я стараюсь вас не беспокоить, но есть вещи, требующие вашего внимания, — заговорил Хатч, принимая из ее рук кружку.
Кэролайн жестом пригласила его сесть, но Хатч, хоть и бросил взгляд на предложенный стул, остался стоять.
— Какие вещи? — поинтересовалась она.
— Ну, словом, после… ухода мистера Мэсси владелицей ранчо стали вы. Я понимаю, такое известие может вас напугать, но уверяю, бояться вам совершенно нечего. Я не хочу, чтобы вы тревожились из-за этого. Я останусь здесь помогать вам, возьму управление на себя. Я ведь неплохо знаю положение дел и провел здесь достаточно времени, чтобы называть это место своим домом. Ваш супруг мне доверял, мы вместе строили планы, и, надеюсь, вы мне тоже доверяете. Но есть кое-что, что я никак не могу сделать без вас, например выплатить жалованье работникам и ковбоям.