Он пристально смотрит на меня, но я не могу понять, с каким выражением. Я бросаю сумку и принимаю Хайди из рук ее матери. Ярко-розовое личико, все еще помятое и сердитое, под копной темных волос, тоньше паутинки. Она не шевелится, пока я кое-как пристраиваюсь на подлокотнике дивана. Я нерешительно целую ее в лоб и чувствую молочный запах новорожденного. Мне вдруг становится любопытно, что бы я почувствовала, будь это мой ребенок. Хочется оказаться посвященной в эти секреты — откуда берется сила во взгляде Бет, когда она смотрит на сына? как ему удается придавать матери сил, исцелять ее одним своим присутствием? Эти создания имеют над нами такую власть. Я внезапно ощущаю в себе зародыш, намек на какое-то желание, какую-то потребность, о которой раньше даже не подозревала.
— Совсем кроха, — беззвучно говорю я, и Хани округляет глаза.
— Да уж, не говори. Такое пузо, столько суеты, и все из-за ничтожных пяти фунтов! — говорит она, но грубоватый тон не может скрыть, как она счастлива и горда.
Начало разговору положено, и атмосфера в комнате, кажется, слегка разрядилась.
— Она просто красавица, Хани. А ты молодец! Она много кричит?
— Нет, пока не очень. Довольно спокойная…
Хани тянется ко мне, не может долго оставаться даже на расстоянии вытянутой руки от ребенка. Наклонившись поближе, я замечаю темные тени у нее под глазами, кожу бледную настолько, что на висках просвечивают голубые вены. Вид у нее усталый, но она радостно возбуждена.
— Она еще покричит, даже не сомневайся, — ехидно замечает Мо, и Хани обжигает ее взглядом.
— Поставлю-ка еще чайку. — Кейт поднимается и собирает пустые кружки на поднос. — Вы не откажетесь выпить чашечку, Эрика?
— С удовольствием. Спасибо.
Я ощущаю на себе взгляд и оглядываюсь. Это Динни, он все еще смотрит на меня. Какие же темные у него глаза, сейчас опять кажутся черными как у тюленя. Я отвечаю на его немигающий взгляд, целых два удара сердца, потом он отводит глаза и резко встает. Мне вдруг становится неловко, приходит в голову, что ему, возможно, неприятно мое бесцеремонное вторжение.
— Мне нужно идти, — объявляет Динни.
— Что? Почему? — удивляется Хани.
— Да так… дело есть. — Он наклоняется, целует сестру в макушку, потом, поколебавшись, поворачивается ко мне: — Мы всей компанией собираемся в паб завтра вечером, может, вы с Бет присоединитесь?
— Ой, спасибо. Да… я предложу Бет.
— Принесите мне стаканчик, — ворчит Хани. — Новый год, а я буду сидеть дома и в девять залягу спать.
— Ничего, скоро привыкнешь, так что не волнуйся, — бодро произносит Мо, и у Хани вытягивается лицо.
— Я вернусь ближе к вечеру. Пока, мам, — улыбается ей Динни, на ходу касается щеки Мо и выходит из комнаты.
— Что ты с ним сделала, признавайся? — спрашивает меня Хани, она улыбается, но глаза не смеются.
— Ты о чем?
— Да он же подскочил, как кролик, когда ты вошла, — делится она наблюдением, но тут ее внимание опять привлекает Хайди, и я возвращаю ей ребенка.
Возвращается Кейт, несет поднос с горячим свежим чаем, разлитым по кружкам. На елке в углу мигают огоньки: сначала медленно, потом быстро и снова медленно. Мо расспрашивает меня о доме, Мередит и Бет, об Эдди.
— Натан рассказывал, что ваш Эдди играл с Гарри, когда был здесь, — говорит она.
— Да, они подружились. Эдди чудесный мальчик. Он со всеми ладит и никого не судит.
— Что ж, ведь и Бет всегда была такой хорошей девочкой. Так что ничего удивительного, — кивает Мо.
Она дует на чай, верхняя губа у нее вся в морщинках, как у дедушки Флага. Это открытие меня поражает — признак того, как много времени прошло с тех пор. Вот уже и к Мо подкралась старость.
— Да. Она… прекрасная мать, — подтверждаю я.
— Господи! Я чувствую себя развалиной, когда вижу, что ты стала совсем взрослой, Эрика. И Бет тоже… у нее уже собственный ребенок, подумать только! — вздыхает Мо.
— А у вас теперь есть внучка, — улыбаюсь я.
— Да. Честно сказать, это застало нас врасплох, но, как ни крути, теперь я бабушка. — И она лукаво глядит в сторону Хани.
— Ой, да брось, мам, сколько можно. Мы уже раз сто говорили на эту тему, — раздраженно бросает Хани.
Мо машет рукой в знак примирения, потом устало трет глаза.
— Господи, да что толку-то? — бормочет она, но затем улыбается.
Мы замолкаем, слышно, как Хайди лепечет во сне.
— Мо, я хотела кое о чем у вас спросить… можно? — заговариваю я.