— Конечно, глупышка! Кто же за нас пойдет? — расхохоталась Мария.
— А у вас, наверное, есть слуги, которые бегают в лавку и покупают вам чай, да? — немного резко спросил Флаг.
Мередит прикусила губу, кровь прилила к щекам. Она и в деревне-то почти никогда не бывала. Можно пересчитать по пальцам случаи, когда она ходила с миссис Придди или Эстель, но только когда отец был в отъезде, а мать пребывала в апатии и точно не могла узнать об этом.
— Так ты хочешь пойти с нами?
— Мне… не разрешают, — уныло призналась Мередит. Щеки у нее запылали еще сильнее, а Флаг посмотрел на нее, склонив набок голову. В глазах у него загорелся озорной огонек.
— Похоже, тебе много чего не разрешают, — заметил он.
— Не надо! Это не ее вина! — одернула Мария брата.
— Пойдем! Рискни. Или ты просто боишься? — спросил Флаг, поднимая одну бровь.
Мередит с вызовом взглянула на него:
— Вовсе я не боюсь! Просто… — Она поколебалась. Она боялась, это правда. Боялась, что ее отсутствие заметят, боялась вспышки гнева матери. Но вполне можно было улизнуть, а потом вернуться незамеченной. Должно очень уж сильно не повезти, чтобы попасться.
— Трусишка, трусишка и размазня! — насмешливо пропел Флаг.
— Не слушай его, — посоветовала Мария. — Мальчишки такие дураки.
Но Мередит слушала, и ей хотелось произвести впечатление на этого черноглазого мальчика. Ей хотелось подружиться с его сестрой, быть такой же свободной, как они, приходить и уходить, когда захочется, покупать сладости в деревне, самой покупать хлеб и чай. Ворота Стортон Мэнора будто встали на дыбы, вознеслись у нее над головой, выше и мощнее, чем обычно. Дрожа от возбуждения, Мередит ухватилась за щеколду, приоткрыла ворота и сквозь образовавшуюся узкую щель выскользнула на улицу.
Флаг несся впереди, а Мария и Мередит шли рядышком, рвали цветы и засыпали друг дружку вопросами: каково это жить на колесах, а каково это жить в усадьбе, а сколько там слуг, а как их зовут, а почему Мередит не ходит в школу, а как выглядит школа, а чем они там занимаются? В деревне они остановились возле кузницы, посмотреть, как кузнец подковывает крестьянскую лошадь, прибивает горячую железную подкову на копыто размером с суповую тарелку. Вокруг клубился едкий дым, но лошадь даже не моргнула.
— Ей не больно? — спросила Мередит.
— Нет, конечно. Тебе же не больно, когда стригут волосы. Это то же самое. — Флаг пожал плечами.
— Идите, идите отсюда, вы мне свет застите, — проворчал кузнец, старый, седой и с неласковым взглядом.
Дети поспешили к бакалейщику. Им досталась мятая коврига, и, хотя денег у них осталось только на две сахарные мышки, дама за прилавком улыбнулась Мередит и протянула им третью.
— Нечасто приходится видеть вас в деревне, мисс Мередит, — сказала дама, и Мередит замерла. Откуда эта дама знает, как ее зовут? Вдруг она все расскажет миссис Придди? Девочка побледнела, в глазах мигом закипели слезы. — Ну, ну, не пугайтесь так! Я вас никому не выдам, — обнадежила ее дама.
— Спасибо, миссис Картер! — радостно поблагодарила Мария, и они вышли из лавки, чтобы немедля наброситься на сладости.
— Почему тебе запрещают ходить в деревню? Здесь тебе не сделают ничего плохого, — заговорил Флаг, когда они остановились у пруда посмотреть на раскричавшихся уток.
Они уселись на траву, Мередит грызла свою сахарную мышку, стараясь растянуть удовольствие. Ей так редко перепадало сладкое.
— Мама говорит, это неподобающе, — ответила Мередит.
— Что значит «неподобающе»? — уточнила Мария, облизывая пальцы.
Мередит пожала плечами.
— Это значит, она слишком хороша, чтобы знаться с простонародьем. С такими, как мы. — Флага, казалось, это забавляло.
Девочки некоторое время размышляли об этом молча.
— А… что будет, если твоя мама узнает, что ты была тут с нами? — спросила наконец Мария.
— Меня… поругают, — неуверенно предположила Мередит.
На самом деле она даже не представляла, что теперь с нею будет. Ей столько раз строго наказывали даже близко не подходить к Динсдейлам. И вот она без спросу ушла из сада, пошла с ними в деревню, разговаривает с ними, а у бакалейщика ее видела женщина, которой известно ее имя, и все это вместе было просто чудесно. Охваченная тревогой, она проглотила остатки сахарной мышки, утратившей вдруг всю свою сладость.
— Мне пора. — Мередит поднялась на ноги.
Динсдейлы, заметив, как изменилось ее настроение, не стали уговаривать, тоже встали, и они вместе побрели по дороге.