Школа… А рядом река Великая. В его руках десятки ребят, среди которых непременно найдутся помощники. Работа, работа в поле! Только как же жить, все время чувствуя рядом с собой Надю? И кто поверит, что ему приглянулась Великая и потому он остался тут?
Неухожевых он разыскал скоро. Фамилия была коренная, здешняя, и к тому же единственная в селе. Они жили в старом доме с почерневшей от времени обшивкой и кривым крыльцом. Украшенное резьбой крыльцо раньше, должно быть, выглядело нарядным. Но время не пощадило деревянные кружева: они потемнели, потрескались, местами покрылись синевато-белым лишайником.
Машинно-тракторная станция выводила сегодня в поле комбайны, Ваню наряжали на подвозку воды к машинам. «Дали бы штурвал, а то гоняй бочку туда-сюда», — по-взрослому сказал Ваня, садясь рядом с Кедровым на приступок крыльца. Дмитрию нравилась в мальчике эта взрослость. Она проскальзывала в его решительных движениях, в уверенной манере высказывать мысли, да и самих мыслях. На просьбу Кедрова рассказать о школе и учителях Ваня ответил: «А что школа? В окружности такой нет. Скажете, вру? Зачем врать, если так и есть. Красивая, зимой теплая. Учителя в войну были хорошие. В село Теплые Дворики понаехали из Ленинграда, даже из Москвы! У нас в начальных классах учительницей была эстонка Марта Артуровна. Так мы между собой звали ее «Марура». Только не подумайте, что она была плохая. Умная была, страх. А чтобы плакать — никогда! Как пришла она в класс, как начала говорить, ну, мы все прямо легли… А на другой день опять идет. Мы-то думали, распрощалась она с Теплыми Двориками. Полный портфель картинок разных принесла. Вместо слов картинки показывала. А в прошлом году уезжала, так и плакала уже по-русски». Кедров, с интересом слушавший рассказ Вани, удивился: «Как это, по-русски плакала?» Ваня просто ответил: «Ну, как наши бабы. Ревела в голос…» О биологе Ваня сказал: «Он у нас перелетный. Почему? Скучно ему на одном месте, вот он чуть не всю область облетал. Все говорят: «Ныне не донесут его до нас крылья»… Директор школы? Он местный. На войну не ходил. Мама говорит, у него родимец. Припадки, выходит. А мы, сколько ни подглядывали, ни разу не видели».
Кедров побывал в школе, но директора не застал — уехал к себе на родину в лесной хутор, где-то вблизи села Ковши. На всякий случай Дмитрий оставил в канцелярии заявление — диплом был в чемодане, оставленном у Андрея Сурнина. Он расспросил насчет возможности снять квартиру и, получив несколько адресов, отправился на поиски. Глаз у него в этом деле наметанный.
Жилье по первым двум адресам явно не годилось, и Кедров, извинившись за беспокойство, пошел дальше. По третьему адресу он едва не договорился (комната была светлой и опрятной), но что-то сдержало его. Может быть, то, что хозяйка была не по-деревенски смиренна, а спросить, не бывшая ли она монашенка, он посчитал неприличным. И вот он поднимается в Верхний порядок, как называют тут северный край села. Машины и тракторы здесь, очевидно, ходят редко, переулки затравели. В палисадниках золотились подсолнухи, алели мальвы. Вот он, этот дом… Вернее, два дома на одной ограде.
Хозяйка назвала себя Виссарионовной. Это была женщина лет шестидесяти, с широким лицом, таким законченно-круглым и плоским, что маленький нос и тонкие губы узкого рта казались на нем случайными. И только голубые глазки смотрели с добротой и вниманием.
— От кого? — деловито спросила Виссарионовна. — От больницы иль от школы?
— От школы, — также скупо и деловито ответил Кедров. Чутье ему подсказывало, что тут его ждет удача.
— Один или с семьей?
— Один.
— Офицер?
— Да.
— Вы мне подходите. — Она не попросила посмотреть жилье, уверенная в том, что лучшего ему и не найти, предупредила лишь, что дрова у него должны быть свои, топить печки он будет сам, а если захочет у нее питаться, отдаст карточки и будет ходить к ней в дом завтракать, обедать и ужинать. Если только обедать — это еще лучше. Он понял, что ему отдается один из домов, но левый, поменьше, или правый, большой, он не знал и потому уточнил. Услышал ответ, что малого ему вполне достаточно. К вечеру она освободит и приберет дом. А пока товарищ офицер пусть походит, сказала она и еще добавила, что ему повезло. Да, да! Осенью желающие обобьют ее пороги и будут кусать локти: опоздали!
Дмитрий сходил на почту, купил конверт, дописал в письме матери постскриптум:
«У меня появился адрес: п/о Теплые Дворики, Великорецкого района, Новоградской области, Верхний порядок, дом 22, Лукерье Виссарионовне Деревянкиной (для Кедрова Д. С.)».