— Да нет же, это Джордж-стрит, вот… Хери-отроу, Хановер-стрит, Квин-стрит и конечно же Робби-Бернс.
Управляющий привез их к отелю. Возможно, он не шел ни в какое сравнение с лучшими британскими гостиницами, но представлял собой иной мир, такой далекий от того, в котором все эти годы жили Каллим и Мораг. Его величие повергло двойняшек в такой шок, что они непривычно затихли и только озирались по сторонам.
Каллим первым нарушил молчание и с каким-то благоговением произнес:
— Ничего себе, кажется, мы действительно разбогатели! Должен признаться, это жутко приятная перемена. Теперь нам не придется экономить и считать каждую копейку.
Линдсей отметила, как после слов Каллима мистер Хазелдин сжал губы, и поняла, что покраснела. Управляющий усадил всех за стол, заказал суп и, поднявшись, сказал:
— Я только позвоню мистеру Маквилсону, иначе он тоже сядет обедать и будет неудобно его беспокоить.
С этими словами мистер Хазелдин удалился, оставив Линдсей, которая просто кипела от гнева. Не могла же она кинуться вслед за ним к телефону или затевать спор на глазах у всего персонала из-за разговора с адвокатом. Мистер Хазелдин все очень точно рассчитал и застал Линдсей врасплох.
От всех переживаний у Линдсей сдавило желудок, чувство тревоги еще более усилилось. Конечно, пыталась успокоить себя девушка, он ведь не просто управляющий, а опекун Нейла и будущий опекун двойняшек, следовательно, знает, что делает. Наконец принесли суп, источавший умопомрачительный аромат. Дети жадно накинулись на еду. Линдсей с удовольствием наблюдала, как Мораг и Каллим уплетают за обе щеки. Нельзя сказать, что в самолете их плохо кормили, все было очень вкусно, даже изысканно, но ничто не сравнится с ощущением вновь поесть на земле. Мистер Хазелдин отсутствовал довольно долго. Линдсей заботливо прикрыла блюдцем его суп, чтобы тот не остыл. Девушка с малышами уже приступили к рыбе, когда вернулся мистер Хазелдин.
— О, спасибо! Очень мило с вашей стороны, — произнес управляющий, снимая блюдце с тарелки, от него не ускользнул жест внимания со стороны Линдсей.
Девушка подняла на него глаза и сказала:
— Вас долго не было. Какие-то проблемы?
— Мне пришлось очень многое объяснить мистеру Маквилсону.
— Многое? На мой взгляд, все элементарно и не должно было вызвать никаких затруднений. «Линдсей Макре — женщина, а не мужчина. Произошла небольшая путаница. Она хочет встретиться сегодня же, и если возможно, то до отъезда из города».
Управляющий тряхнул головой в знак несогласия и серьезно ответил:
— Все не так легко и просто. Нам было что обсудить, особенно много вопросов возникло у Джима. Мне пришлось намекнуть, что мой суп уже покрылся корочкой льда.
Линдсей удивленно приподняла слегка изогнутые брови и взглянула в глаза мистеру Хазелдину:
— Джим? Вы, видимо, имеете в виду адвоката? Бог мой! Я слышала, что в Новой Зеландии люди обращаются друг к другу довольно фамильярно, но не предполагала, что это распространяется и на деловое общение.
Управляющий посмотрел на Линдсей с плохо скрываемой иронией:
— Я называю этого человека по имени не потому, что фамильярничаю или не знаю норм поведения, а потому, что мистер Маквилсон знает меня с детства. Когда я был еще сопливым третьеклассником, он возглавлял префектуру. С тех пор я немного вырос как в физическом, так и в социальном плане, теперь мы общаемся на равных.
— Понятно, — медленно произнесла Линдсей.
Управляющий положил ложку и внимательно посмотрел на девушку:
— Вы так многозначительно это произнесли. Разрешите полюбопытствовать, в чем дело? Что вас так настораживает?
Линдсей простодушно посмотрела на мистера Хазелдина и ответила:
— Просто меня очень удивило, что вы обращаетесь к уважаемому человеку запросто, по имени.
Она понимала, что подобный ответ не удовлетворил управляющего, но на удивление он не стал настаивать. Чувство тревоги вновь неприятно шевельнулось в груди Линдсей. То, что мистер Хазелдин близко знаком с адвокатом, ее очень насторожило. После обеда они завезли детей в музей, расположенный на Грейт-Кинг-стрит, а сами направились на Даулинг-стрит.
Как показалось Линдсей, Джеймсу Маквилсону было далеко за сорок. Девушка, стараясь быть честной сама с собой, никак не могла разобраться, был ли адвокат искренне вежлив и внимателен, а все ее страхи — лишь предубеждением, или же женская интуиция все-таки существует.
Мистер Маквилсон весело посмеялся над историей, связанной с именем Линдсей.
— Джона чуть удар не хватил, когда он обнаружил, что вы женщина. Я его приободрил, сказал, что ему, наоборот, крупно повезло. Мы даже не подозревали о возможности какой-либо ошибки. Лекс Бредмор лишь упомянул о ребенке от первого брака. Думаю, Джок уже рассказал вам, в каком тяжелом состоянии был Лекс. Он постоянно перескакивал с одной мысли на другую. Уследить за логикой было ой как нелегко. У него частенько случалось помрачение сознания.
— В самом деле? — спросила Линдсей. Она уже начала понимать, куда дует ветер, и это направление разговора ей совсем не нравилось. — Но в его первом письме не было и намека на то, что писал больной, как вы сказали, практически сумасшедший человек. Оно было составлено безукоризненно. Прочитав письмо, я решила, что, возможно, Лекс Бредмор не так серьезно болен, как думает или как хочет казаться. У меня была мысль, что он сгущает краски, чтобы меня разжалобить. В любом случае я приехала сюда помочь. Позаботиться, обеспечить необходимый уход.
На это мистер Маквилсон быстро сказал:
— Я не говорил, что у Лекса уже было помрачение сознания, когда он вам написал. Точнее… нет, но…
— Так же Лекс Бредмор написал, что составил новое завещание, в которое включил Каллима и Мораг. Он заверил меня, что двойняшки будут полноправными наследниками, как и Нейл. Завещание было написано в присутствии двух свидетелей, которые, я думаю, могут также подтвердить, что Лекс Бредмор пребывал в здравом уме и твердой памяти.
Линдсей заметила, как мистер Маквилсон и управляющий обменялись многозначительными взглядами. Девушка не обладала умением читать мысли, но могла поклясться, что уловила некоторое беспокойство в поведении двух мужчин.
— Конечно, вы абсолютно правы, и как адвокат мистера Лекса Бредмора я слежу за тем, чтобы последняя воля моего клиента была исполнёна. Вам не о чем беспокоиться, мисс Макре. Будущее двойняшек обеспечено и находится в надежных руках. Они получат все, что им полагается. Отличное образование, дом, содержание, в общем, все то, что может дать преуспевающее хозяйство. Естественно, двойняшки смогут вступить в свои права по достижении совершеннолетия, а пока интересы детей будет представлять их опекун. О Каллиме и Мораг позаботятся, равно как и о Нейле.
Как-то все слишком гладко получается, подумала Линдсей, уж очень сладко поет этот адвокат. Девушка поблагодарила мистера Маквилсона за прием и дала себе обещание разобраться, в чем тут дело, но… позже. Сейчас самым главным для девушки было определиться с жильем в Рослочене, а там она все хорошенько обдумает.
С виду мистер Маквилсон и управляющий казались людьми честными, действительно готовыми выполнить последнюю волю Лекса Бредмора, но Линдсей чувствовала какую-то фальшь. Ей зачитали завещание. Все имущество, как и писал Лекс, будет разделено на три равные части между Нейлом, Каллимом и Мораг. Дочитав завещание, Джеймс Маквилсон глянул на Линдсей поверх бумаги и спросил:
— Полагаю, теперь вы довольны.
Девушка нахмурилась, отчего тоненькая складочка залегла между слегка изогнутых бровей. Немного помедлив, она все же решилась спросить:
— В своем первом письме, в постскриптуме, мой отчим сообщил, что кое-что он оставил и мне, какую-то часть наследства. Разве в завещании ничего об этом не сказано?
— Вероятно, мистер Лекс Бредмор передумал, — ответил адвокат, — сожалею, но о вас в завещании нет ни слова.
Линдсей ничего не оставалось, кроме как смириться — против юридически заверенного документа она была бессильна. Именно сейчас девушке вспомнились все обиды, нанесенные Лексом. И вот опять — мистер Бредмор оставил ее у разбитого корыта, как много лет назад ее мать. Линдсей прекрасно понимала, что дело не в деньгах, не из-за них она сюда приехала, просто в Шотландии она бросила реальный источник дохода, чтобы привести будущих наследников, Каллима и Мораг, сюда. В какую нелепую и, самое главное, безвыходную ситуацию она попала! Тут Линдсей вспомнила, что плюс ко всему ей негде жить.