– С обозом пойдёте, до порта.
– В порт тоже нельзя, – сказала я, а Щегол угукнул в ответ. – У нас на шхуне груз был контрабандный, за его утерю нам вовек не рассчитаться перед Бролом.
– Брол… ну как же без него? – хмыкнул кузнец. – А ваша шхуна?
– "Марелла". Была, – я утирала усы от кваса.
Кузнец потемнел лицом.
– Это Брол и Сияна сгубил? – спросил гневно.
Мы покивали.
– Помянем, – он встал и налил себе чарку.
– Погодите поминать! Может, жив ещё!
– Даже если и был жив, на рудниках сгниёт.
– Не смейте. Жив он.
– А чего завелась-то?
– Жена она ему, – вставил Щегол.
Кузнец сощурил глаза, разглядывая меня. – Вот так дела… А знаешь ли ты, жена Сияна, каково теперь твоё полное имя?
– Слышала, но не запомнила. А что?
– А то, что Сиян не простой капитан шхуны, а человек с родословной. Большего не знаю. Найди его родню, возможно, помогут выкупить его из рудников.
Во мне зажглась надежда, только куда ехать? Где искать? Что делать?
– Пошли, рассиживаться не будем. Сегодня в селе обоз ночует, скоро отходить будут вглубь материка, с ними отправлю. Только спрятать тебя надо. Заметная очень.
Он отошёл за шторку, в жилую часть, и вынес плащ с капюшоном.
– На, хоть так. Сейчас коня им перекую и в путь. Подмогнёшь? – спросил Щегла. Тот с удовольствием кивнул.
Я наблюдала за их работой, сидя на лавке под навесом, в плаще Кувалды. Жарковато, зато не лезут противные мошки, и так вся чешусь.
После кузнец вошёл в дом, вынес корзину, полную еды и протянул Щеглу.
– Спасибо! Мы можем заплатить, – заметила я.
– Не обижай, капитанша. Тем более, что деньги вам ещё ох как пригодятся.
Затем, взяв вороного под уздцы и кивнув нам, кузнец отправился в другую часть селения. Там уже просыпались люди, разговаривали, что-то грузили, запрягали лошадей.
Кузнец переговорил с главным в обозе, кивая на нас. Тот оглядел нас пристально и кивнул, показывая три пальца. Кузнец опять что-то зашептал и показал два. Мужик кивнул. Кузнец показал мне два пальца, я достала два злотых и подала Щеглу, тот метнулся, унёс, отдал.
– Сговорились на крытую повозку, третья с конца. Хорошо, не последняя, если нападут, так успеете к мужикам прибиться. С семьёй поедете. На остановках помогать будете лагерь ставить, хворост собирать, кашу варить, пост нести, за это кормить станут. С ними до Нейды дойдёте, дальше, как богиня велит. В путь!
Он крепко нас обнял и мне шепнул:
– Не теряй веры, что жив он. А если судьба, то и свидитесь ещё.
Мы помахали на прощание и отошли к обозу. Главный указал нам на женщину, укладывающую в повозку спящего ребенка, мы направились к ней.
– Солнца в окошко… Нам с вами сказано.
– Ну, раз с нами, полезайте. Я с мужем на козлах пока поеду, – ответила она с улыбкой.
Вроде добрая, нам повезло. Невысокая и кругленькая, она была под стать своему мужу – крепкому бородачу с огромными кулаками.
А нас долго упрашивать не надо, Щегол влез, корзину поставил и мне руку подал. Мальчик, лет шести, с тёмными курчавыми волосами, как у матери, укрытый лоскутным одеялом, спал ближе к козлам, мы же расположились сзади, на небольшом пространстве, свободном от тюков. Обоз шёл из порта вглубь материка, гружённый товарами с Алаидана и Филии.
Неделю мы мучились в дороге, размытой дождём. Тяжёлые повозки застревали в грязи, мы толкали их с остальными, теряя силы. Мы собирали хворост, поили и распрягали лошадей, вытирали их. Ночью несли дозор, днём шли лесом, вровень с обозом, искали ручьи. Грязные, измождённые, покусанные насекомыми, мы засыпали, как была возможность. Лилиана, как звали женщину, дала мне пару своих вещей на замену и платок, скрыть мои грязные космы. Я была ей за всё благодарна, она старалась оградить меня от тяжёлой работы, говоря, что я девочка, а не лошадь. Учила, как будто своя дитя.
Мне всё чаще вспоминалась мама и снилась все эти дни. То, вроде как, мы ягоды собираем в лесу и песни поём, то лежим, держась за руки посреди поля, что за оврагом, а на головах у нас венки из цветов полевых. А над нами – небо высокое и синее-синее, и мы смеёмся чего-то… Я просыпалась счастливая, силы мне сны эти давали, уверенности какой-то.
Оставалось два дня перехода, когда нам преградило дорогу поваленное дерево. Мужчины зашептались, стали оглядываться в поисках засады. Мы с Щеглом приготовились бежать, лишь только поймём, с какой стороны случится нападение на обоз. Мне было жаль и Лилиану, и её мужа, и их мальчика, Эдуардо, но себя было жальче. Тем более, моя жизнь мне не принадлежала – я должна была вытащить свою команду и своего мужа с рудников. Мужа – я прокручивала это слово, прислушиваясь, какие оно вызывает эмоции. Если раньше никаких, то теперь внутри разливалось тепло, при воспоминании о словах Сияна: "Я люблю тебя, Настюша" и липкий страх за его жизнь.