— Возможно, но, по крайней мере, мы не трусим перед женщинами, — отметил Неро. — Мы гордые потомки героев, которые бросили вызов женщинам.
— Но разве ваши так называемые герои не были скотами, которые плохо обращались с женщинами? — спросил Питер с весельем в глазах.
Арчер скрестил руки на груди и взял инициативу в свои руки.
— Наши предки не были однородной группой людей. Некоторые из них были религиозными людьми с твердыми принципами, в то время как другие были байкерами, дрифтерами и преступниками. Единственное, что у них было общего, — это сильная мужская гордость и нежелание позволять женщинам управлять собой.
— Спасибо за урок истории, — пошутил Питер и похлопал своими длинными ресницами, глядя на Арчера. — Как долго ты пробудешь в городе? Я бы с удовольствием послушал больше.
— Боюсь, у нас очень плотный график, — сказала я и придвинулась ближе к Арчеру.
Питер склонил голову, отчего его длинные волосы упали на красивое лицо.
— Какая жалость.
— Они выглядели как девчонки, — объявил Соломон, когда мы покинули концертный зал. — Каждый из этих мужчин был меньше меня, а мне всего четырнадцать; я имею в виду, вы вообще видели их тела? У них не было ни грамма мускулов.
— Они очень красивы для мужчин с Родины, — защищала я своих соотечественников. — Не все находят мышцы привлекательными.
— Хорошо, — сказал Соломон. — Итак, позволь мне спросить тебя вот о чем, Кайя, если бы тебе пришлось выбирать между одним из этих трех девчачьих мужчин и одним из наших мужчин, кого бы ты выбрала?
— Ты должен был бы быть более конкретным, Соло. Я уверена, что на каждой стороне есть замечательные мужчины, и вопреки тому, что ты можешь подумать, привлекательность заключается не только во внешности.
— Что, если бы выбор был между мной и одним из этих троих? — спросил Арчер. Он не смотрел на меня, иначе увидел бы, как я метаю кинжалы своими глазами. Как он посмел заговорить об этом перед детьми?
— О, смотри, вот и отель. — Я ускорилась, чтобы избежать ответа на этот вопрос. Но это работало только до тех пор, пока Арчер не нашел меня позже тем вечером. Я жила в одной комнате с Шелли, и мы только что проверили детей и убедились, что им всем удобно, когда легкий стук в нашу дверь заставил меня открыть ее.
Арчер стоял, прислонившись к дверному косяку.
— Эй, можно мне войти?
— Вообще-то, мы как раз собирались ложиться спать. Сейчас не самое лучшее время.
— У меня просто есть несколько вопросов о завтрашнем дне.
Оглянувшись на Шелли, я сказала:
— Ложись спать. Мы с Арчером просто спустимся в вестибюль на некоторое время и поговорим.
Конечно, мы этого не сделали. Арчеру удалось получить отдельную комнату, и хотя я все еще злилась на него за то, что он поставил меня в тупик своим вопросом, я пошла с ним.
Он только закрыл за нами дверь, как снова задал мне этот глупый вопрос.
— Итак, кого бы ты выбрала? Я или один из мальчиков-бабочек?
— А ты как считаешь? — сказала я с раздражением.
— Откуда мне знать, если ты отказываешься отвечать на вопрос?
— Арчер, я даже не знаю их.
Он прижал меня к кровати, целуя, как изголодавшийся мужчина.
— Я хочу услышать, как ты скажешь, что выбрала бы меня, — пробормотал он мне в шею.
— Почему? Я здесь, с тобой, не так ли?
— Выбери меня!
— Арчер, мы говорили об этом.
Он напрягся.
— Почему мы не можем просто быть любовниками? — прошептала я, и поскольку я становилась зависимой от его сильного тела и дразнящих поцелуев, я притянула его ближе, направляя его вниз на кровать рядом со мной.
— Кайя. — Тепло от его дыхания согрело мою ключицу, и я раздвинула ноги шире, освобождая место для большого мужчины на мне. Когда он заговорил снова, его глубокий голос вибрировал во мне. — Я хочу, чтобы ты любила меня.
Тяжело сглотнув, я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Что ты сказал?
Пронзительные голубые глаза Арчера встретились с моими.
— Я хочу, чтобы ты любила меня.
— Я не думаю, что это было бы очень мудро с моей стороны.
Он закрыл глаза и сжал челюсти.
— Секс, Арчер, — напомнила я ему. — Это все, что я могу тебе предложить.
После этого мы больше не разговаривали. Его занятия любовью были грубее, чем обычно, и я знала, что он наказывал меня за то, что я причинила ему боль.
— Раздвинь для меня ноги, — сказал он и взял меня со свирепостью, которой я раньше не испытывала.