- Именно.
- Сэр Хорас обращался ко мне за юридической консультацией два или три года назад.
Браун удовлетворенно хмыкнул.
- Прекрасно, - сказал он. - Значит, я не ошибся - вы действительно как-то упоминали о нем. Это знакомство может оказаться очень полезным для всего колледжа.
- Видите ли, - снова заговорил Браун, - Тимберлейк - двоюродный племянник сэра Хораса, но родители юноши умерли, и дядя взял его на свое попечение. Он заканчивает университет и в июне будет сдавать выпускные экзамены. Я надеюсь, ему удастся их сдать. Если он провалится, то провалится и наша затея. Он очень славный юноша, по его никак не назовешь одаренным. Тут напрашивается сравнение с юным Винслоу: сын казначея, пожалуй, поспособней, чем Тимберлейк, но разница, в общем-то, невелика.
- Зато между сэром Хорасом и Винслоу разница огромная, - вмешался Кристл. - Наш казначей просто не выдерживает с ним сравнения.
- Да, мне тоже понравился сэр Хорас. - При малейшей возможности Браун охотно соглашался со своим другом. - Он приезжал сюда - на один вечер недели три тому назад. И кажется, остался доволен успехами племянника. Он попросил устроить ему встречу с кем-нибудь из влиятельных администраторов колледжа. Я решил, что будет полезно дать небольшой званый обед. Ректор, как вы знаете, болел, и, сказать по правде, это пошло на пользу нашему делу. Казначея на такой обед я имел право не приглашать. А вот старшего наставника пригласить было необходимо, но я намекнул ему, что его вряд ли заинтересует тема наших переговоров. Оставался еще декан, который, естественно, и был приглашен. - Браун посмотрел на Кристла с мудрой и по-дружески широкой улыбкой. - Ну, а теперь рассказывайте вы, - предложил он. - Ведь заботы обо всем остальном я переложил за обедом на вас.
- Сэр Хорас опять приехал в колледж, и обед, как всегда у Брауна, прошел великолепно, - принялся рассказывать Кристл. - Нас было всего трое. Должен признаться, что я взволнованно ждал этой встречи. Вы подумайте, чего он достиг - его фирма управляет сетью предприятий с годовым оборотом в двадцать миллионов фунтов! Это поражает воображение, Элиот, именно поражает. Но мне-то хотелось увидеть его вовсе не ради знакомства. Я не намерен ничего скрывать от вас, Элиот. Дело в том, что колледж может получить щедрое пожертвование.
- Если это случится, - вставил Браун со сдержанным удовлетворением, то вклад, по всей вероятности, будет едва ли не самым большим в истории колледжа.
- Сэр Хорас интересовался нашими планами, - снова вступил Кристл. - Я, по возможности полно, рассказал ему о них. И мне кажется, мой рассказ произвел на него благоприятное впечатление. Меня, знаете ли, поразили вопросы, которые он задавал. - Кристл явно был готов создать себе нового кумира. - Сразу видно, что он привык во всем доходить до глубинной сути. Он расспрашивал меня часа два, а потом высказал несколько суждений, которые прозвучали гораздо толковей, чем иные разговоры членов Совета. И вот, разобравшись в наших делах, он задал мне прямой вопрос: "Какую помощь колледжу вы назвали бы самой действенной?" Когда мне ясен ответ - а тут он был совершенно ясен, - я стараюсь отвечать незамедлительно. И я сказал ему: "Денежную. Максимальную денежную помощь с минимальными условиями". На этом деловой разговор закончился.
- Вы превосходно провели эту встречу, - проговорил Браун. - И его явно смутили ваши слова об условиях...
- Да, он сказал, что ему надо обдумать мое предложение. Но я-то уверен, что, договорившись обо всем заранее, мы избавимся от недоразумений в будущем.
- Победу можно будет праздновать, когда деньги поступят в банк, заметил Браун, - но я все же твердо надеюсь на успех.
- Поступят, - уверил его Кристл, - если мы не наделаем глупостей. Устав обязывает нас передоверить дальнейшие переговоры казначею. Это, по существу, его работа. Но ведь он как пить дать отпугнет сэра Хораса.
Мне вспомнился сэр Хорас - обидчивый и даже, пожалуй, романтичный, несмотря на свою удивительную деловую хватку.
- Неминуемо отпугнет, - согласился я. - Одна его шуточка - и щедрое пожертвование достанется Оксфорду.
- Я рад, что вы согласны со мной, - проговорил Кристл. - У нас сейчас нет права на ошибку.
- Да, мы не должны упускать такую великолепную возможность, - поддержал его Браун. - Это было бы просто преступно.
На них сейчас держится весь колледж, подумал я. Шаг за шагом, исподволь, укрепляли они свою влиятельность: три года назад, когда меня провели в члены Совета, она еще не была столь прочной. Первое время я, признаться, не понимал, почему они пользуются таким влиянием, по теперь, пожив с ними рядом и присмотревшись к их работе, понял.
Они были очень разные, но их объединяла неподдельная скромность. Они признавали в своих коллегах творческие способности, которых не было у них самих; Кристл по праву считался прекрасным преподавателем классической филологии и глубоко знал свой предмет, однако не написал ни одной сколько-нибудь самобытной работы, а Браун, окончив университет, опубликовал серьезное исследование, в котором разбирал дипломатическую подоплеку Крымской войны, и на этом остановился. Оба считали себя вполне заурядными людьми, любой из них сказал бы, что Ройс, или Джего, или еще двое-трое членов Совета - вот замечательные люди колледжа. Они, правда, могли бы добавить, что эти замечательные люди далеко не всегда здраво судят о делах и зачастую не слишком успешно "управляют".
Потому что, хотя Браун и Кристл отнюдь не страдали манией величия, они твердо верили в свое умение именно "управлять" делами колледжа. Им было заранее известно, как поведет себя любой из их коллег: когда он проявит слабость или настойчивость, равнодушие или заинтересованность, искусность или беспомощность в управлении колледжем. Браун с Кристлом не переоценивали своих возможностей: они мастерски умели подтолкнуть в нужную им сторону общественное мнение колледжа, но умели и уступать. К тому времени, о котором я рассказываю, практически ни одно мало-мальски серьезное начинание в колледже не осуществлялось без их поддержки.
Они почти не думали о себе: ни один из них не был тщеславен; им представлялось, что они прекрасно устроены в жизни. Я видел, что они спокойны и счастливы. Им нравился их мир, они считали, что колледж, безусловно, должен существовать, и верили, что приносят ему пользу. Проводя своего кандидата в члены Совета или добиваясь, как сейчас, денежного пожертвования, они испытывали душевный подъем, знакомый только людям, стремящимся к общественному благу.
Они были "надежно", то есть умеренно, консервативны и привычно - без воодушевления - религиозны, однако в колледже активно поддерживали прогрессивное руководство, хотя далеко не все наставники это замечали. Надо сказать, что во внутренней жизни колледжа многие из нас очень часто действовали наперекор собственному мировоззрению: так, например, крайний радикал Винслоу превращался в ярого реакционера, а мы с Фрэнсисом Гетлифом, не без оснований считая себя "левыми", всегда помогали "правительству" колледжа - Ройсу, Джего, Брауну и Кристлу, - хотя наши общеполитические взгляды были по существу противоположны воззрениям этой группы. Впрочем, Браун с Кристлом жили исключительно заботами колледжа, отдавая ему всю свою энергию и расчетливую изобретательность, все свои силы и организаторские способности. Они жили так уже больше двадцати лет и научились безошибочно ориентироваться в этом небольшом замкнутом сообществе.
Я ни разу не встречал столь прочно спаянной пары: они верно определили свое призвание в жизни и прекрасно сработались. Их, естественно, связывала взаимная поддержка - и деловая, и дружеская, личная. Если им удавалось сделать что-нибудь полезное для колледжа, каждый из них приписывал весь успех партнеру. Многие думали, что духовный руководитель в этой паре Кристл. Его свирепая напористость мгновенно привлекала одних и отталкивала других. Он ловко склонял различные комиссии к правильным, на его взгляд, решениям - потому что мастерски впадал в ярость, когда этого требовала обстановка. Его настойчивость и вспыльчивость, решительность и нетерпимость наталкивали на мысль об исключительно сильном характере, и наставники частенько повторяли: "Верховодит-то у них, конечно, Кристл".