- Всего вам хорошего, - обернувшись, сказал Винслоу.
- Всего хорошего, дорогие друзья! - выкрикнул из-за его плеча Гей.
Когда мы остались вдвоем, я задал Брауну Роев вопрос: надо ли нам повидать Джего? Или он сходит к нему один?
- Вряд ли я помогу ему, - ответил Браун. - Боюсь, что сегодня он предпочел бы не встречаться со мной. Впрочем, не только сегодня, а еще довольно долго, и мне придется к этому привыкнуть - ведь я буду напоминать ему об его несчастье.
Браун говорил спокойно, но с глубокой любовью к Джего. Я понимал, что его дружеская любовь не ослабеет - он был не из тех, кто легко забывает о дружбе. И однако, он остался с Геем в церкви, чтобы проверить, соблюдены ли все ритуальные формальности, - о делах колледжа он тоже никогда не забывал. Сторонники Джего разбрелись сразу же после голосования: их не интересовало, вывешено объявление о победе Кроуфорда или нет, - а Браун считал, что независимо от исхода выборов он должен позаботиться обо всем. Вот и сейчас, стоя у дверей церкви, он сказал:
- Я думаю, ваши коллеги захотят отметить сегодняшнее событие. Пойду распоряжусь, чтобы к обеду было припасено несколько бутылок вина.
До самого обеда я не разговаривал о выборах ни с кем, кроме Кристла, мы встретились после ленча во дворике.
Кристл холодно посмотрел на меня, не слишком любезно поздоровался и резко проговорил:
- Должен вам сказать, Элиот, что мне очень не понравилось поведение Джего после выборов. Ему не следовало так уходить.
- У него были веские причины для плохого настроения.
- Это-то понятно. Мне тоже на его месте было бы не легко. Ну, а все-таки надо владеть собой.
Пожалуй, он прав, подумалось мне: ему не раз приходилось стойко переносить удары судьбы.
- Я лишний раз убедился, что поступил правильно, - сказал Кристл. Вы-то со мной не согласны, я знаю. Мне и самому не нравится, что я опомнился так поздно. Но на него же нельзя положиться! Он милый человек, спору нет. А с обязанностями ректора справиться не сумел бы.
Мне не хотелось спорить с Кристлом. Когда мы расходились, он сказал:
- Вы еще поблагодарите меня, Элиот, уверяю вас. Я вот, например, ничуть не удивлюсь, если он не появится сегодня в профессорской. А это уж будет и вовсе неприлично.
По традиции все наставники собирались вечером после выборов в профессорской, чтобы выпить за здоровье нового ректора, - именно поэтому Браун и решил позаботиться насчет вина.
Рой пошел упаковываться и готовить материалы для работы в библиотеке Ватикана, так что я весь день был предоставлен самому себе. Мне захотелось выпить чаю в городе, и на улице я нос к носу столкнулся с миссис Джего. Я уже начал говорить ей, как меня огорчило поражение ее мужа, но она, не глядя на меня, прошла мимо.
Я вспоминал это странное происшествие до самого вечера. Назвать ее мысленно вздорной бабой и выкинуть из головы? Но за последнее время я проникся к ней глубокой симпатией, и мне не хотелось зачеркивать нашу дружбу. Что же с ней случилось? Она, вероятно, была в ужасающем состоянии. Я начал писать ей записку, но, вспомнив, что в каждой фразе она может увидеть издевательский подтекст, оставил эту затею. В общем, мне было очень горько - я, пожалуй, не признался бы даже Рою, до какой степени меня огорчила ее грубая выходка.
Вечером я пришел в профессорскую раньше обычного, но там уже сидели Кроуфорд, Гетлиф и Найтингейл. Кроуфорд предложил Найтингейлу бокал хереса, и тот вел себя как девица, которой впервые налили спиртного. Ему не приходилось выпивать с тех пор, как кончилась война, лепетал он. Кроуфорд налил бокал хереса и мне, а потом сказал:
- Говоря как ректор, я должен признать, что мне теперь следует высказываться весьма сдержанно - в особенности на собраниях. Я не должен навязывать нашему сообществу своих мнений, если некоторым наставникам они глубоко чужды. Но говоря как гражданин, я утверждаю, что сейчас, когда события в мире принимают поистине угрожающий характер, молчать просто нельзя.
В профессорскую входили все новые люди. Вскоре к нам присоединились Деспард-Смит, Кристл, Браун и Винслоу. Гетлиф отозвал меня в сторону.
- Начинается нормальная жизнь, старина, - сказал он.
- Как будто бы так.
- Ты очень огорчен?
- Да уж не обрадован.
- Все утрясется, старина. - Гетлиф улыбнулся. - Послушай, мне позарез нужен твой совет. Может, ты зайдешь к нам завтра вечером?
- Что ж, с удовольствием, - как можно естественней проговорил я.
- Значит, мы тебя ждем, - сказал Гетлиф.
Почти все наставники уже собрались, и теперь, всякий раз когда открывалась дверь, мы ждали, что появится Джего. Но сначала пришел Пилброу - он еще с порога радостно объявил, что его пригласили приехать весной в Прагу, - а потом Гей, хотя для этого ему пришлось нарушить свой вечерний распорядок.
- А вот и я, дружище Кроуфорд! - воскликнул он. - Я решил, что испорчу вам праздник, если не загляну вечером в колледж. Но отныне мне надо именовать вас ректором. Примите мои поздравления, господин ректор!
Мы все еще надеялись дождаться Джего, однако через несколько минут дворецкий почтительно доложил Кроуфорду, что обед подан.
- Что ж, по-видимому, все в сборе, - проговорил Кроуфорд. - Пойдемте, джентльмены. - Когда мы вошли в трапезную, он сказал: - Гей, разрешите предложить вам место справа от меня. Юстас, не откажите в любезности, сядьте слева.
Сам он сел во главе стола с немного напыщенным видом - это, впрочем, свойственно большинству людей, занимающих впервые председательское место. Во время обеда он невозмутимо слушал болтовню Гея. Я уловил ехидные шепотки о Джего и, глянув на Найтингейла, увидел, что он победоносно ухмыляется. Никто из друзей Джего не заговаривал о нем. Мы не могли объяснить собравшимся, почему его нет. Льюк умоляюще посматривал на меня и Брауна: ему было очень горько, что никто из нас не сказал ни одного слова в защиту Джего.
После обеда мы вернулись в профессорскую и обнаружили, что стол уже накрыт для десерта - хрусталь и серебро ослепительно сияли. Рядом с бутылками, отражаясь в полированной столешнице, стояло большое серебряное блюдо с персиками. Гей радостно посмотрел на него и принес свои поздравления эконому, а Кроуфорд пригласил нас к столу:
- Теперь нам придется сесть немного иначе, - проговорил он. - Гей, прошу вас, сядьте справа от меня. Тут не может быть никаких изменений. А вы, Кристл, займите, пожалуйста, это место.
Когда мы расселись и Кроуфорд, наполнив бокал Гея, а потом свой, передал бутылку дальше, в профессорскую вошел Джего. Он был болезненно бледен. Все посмотрели на него, и разговоры в комнате оборвались.
- Джего, - спокойно сказал Кроуфорд, - сядьте, пожалуйста, слева от меня. - Кристл пересел, и Джего занял место по левую руку от Кроуфорда.
- Мне очень жаль, - сказал он, - что я не успел прийти к обеду. Мне надо было закончить довольно важный разговор с женой. Но я надеялся, что мне удастся поздравить вас за десертом в профессорской.
Бутылку все еще передавали по кругу. Пока мы наполняли бокалы, Джего произнес небольшую речь - причем так, что собравшиеся помимо воли слушали его необычайно внимательно:
- Мне кажется, что у меня есть неотъемлемое право, которым я хочу сегодня воспользоваться. Именно это мы и обсуждали с женой. Мы решили, что имеем право пригласить вас в гости первыми - раньше других наших коллег. Нам будет очень приятно, если вы завтра отобедаете у нас... - Джего на мгновение умолк, но сразу же овладел собой и закончил: - ...ректор.
Ему удалось переломить себя. Едва ли он слышал ответ Кроуфорда. Он молча поднял бокал - "за здоровье нашего нового ректора", как сказал в своем тосте Гей, - да и потом не проронил ни слова. Он рано распрощался, и я вышел из профессорской вместе с ним, но ему не хотелось разговаривать. Ему не хотелось даже, чтобы я провожал его. Он шел домой, и фонари освещали его одинокую фигуру и я молча смотрел ему вслед.