Соседка уже вовсю натягивала пододеяльник на одеяло.
Я с грустью посмотрела в темноту за окном. Ботинки мокрые, куртка тоже. А здесь тепло и уютно. Там всё еще льет дождь, бушует ветер. А здесь сухо и тихо. Но ведь Наталья Яковлевна станет волноваться, если я не вернусь! Я ей обещала, что ещё сегодня ночую в интернате!
Я стояла посреди комнате, не решаясь ни на что. Ира расстелила постель, сходила в ванную, где переоделась в пижаму, и теперь собиралась ложиться спать.
Отступать от правил было страшно. Я чувствовала себя так, будто выхожу на тонкий лёд ранней осенью. Проломиться или нет? Мне важно было понять, рассердится Наталья Яковлевна или нет. Прикидывала и так и эдак, как вдруг поняла: я теперь сама по себе. Меня как раз и просили уйти из интерната! Так что же я?!
- Пожалуй, останусь наконец, решила я.
- Ну и правильно. Как говорят, в такую погоду даже собаку не выбрасывают на улицу, - одобрительно кивнула соседка.
Я вернулась в кухню, поставила чашку и прошла в коридор за сумкой. Всё же следовало предупредить воспитателя. Я набрала номер и дождалась ответа.
- Настюш, как у тебя? - раздался в трубке встревоженный голос.
- Наталья Яковлевна, я сняла квартиру!
- Молодец! А хоть хорошую?
- Очень хорошую. Две комнаты, ремонт, чисто и уютно!
- Ого! Откуда ж у тебя такие деньги, моя родная?
- А я не одна. У меня будет соседка по комнате.
- Соседка? - тут забеспокоилась Наталья Яковлевна.
- Да, зовут Ирой. Очень хороший человек, - осторожно сообщила я, надеясь что не вру.
- Ой, Настя, ты девочка благоразумная, надеюсь, все действительно так как ты говоришь.
- Все так.
- Ну а что, мебель-то там есть?
- Есть.
- И спать есть где?
- Тут в каждой комнате по кровати и постельное белье есть.
- Ты знаешь тогда что. Оставайся сегодня там. Погода такая - незачем тебе мотаться туда-сюда. Настенька, только без глупостей, пожалуйста, хорошо?
- Конечно, без глупостей. Останусь тогда здесь.
Мы попрощались, и я нажала отбой. Сидела и прислушивалась к себе: вместо привычной озабоченности, что я что-то делаю не так, появилось какое-то новое чувство. С одной стороны, я желала распрощаться с интернатом быстрее. Доказать себе и окружающим, что я взрослая, сильная, что смогу со всем справиться сама. Наконец, принимать решения, исходя из своих желаний, а не из правил и распорядков. И в то же время, чувствовала, что отныне лишилась чего-то очень важного. А я и не представляла, что прощание будет таким вот простым: без слёз, без напутственных речей. Я просто ушла.
Ира заскочила на кухню, распахнула дверцу холодильника и тут же захлопнула.
- Нас не ждали, - с огорчением констатировала она и плюхнулась на стул - допивать уже остывший чай. - О, у меня же есть печеньки!
Ирка бросилась в коридор к большой дамской сумке. На кухню вернулась с пачкой печенья “Мария” и одним пирожным “Вагонвилз”.
- С голода не умрем! - она выложила находки на стол, подвинула пирожное ко мне. - Угощайся. Я такую по дороге съела.
- Спасибо, - я развернула упаковку, надкусила вкусное пирожное. - А ты, значит, где-то недалеко работаешь?
- В паре остановок. А ты родителям звонила?
- Ну да, типа того.
Мы выпили чай и разошлись по комнатам.. Как-то странно было стелить себе в большой кровати. Поддавшись внезапному порыву, я вдруг плюхнулась на кровать, проверяя матрас - прямо как Ира сегодня. Матрас оказался удивительно мягким. С такого и вставать не хотелось.
Через пятнадцать минут соседка пожелала мне спокойной ночи. Я выключила ночник, теплее заворачиваясь в огромное легкое одеяло. Как чудесно!
Но несмотря на весь комфорт, заснула я не сразу. Ещё некоторое время лежала на боку и смотрела в ночное окно. Дождь ритмично постукивал по карнизу, изредка освещаясь редким светом фар въезжающих во двор машин. И в такие моменты я наблюдала, как капельки одна за другой, то объединяясь, то расходясь, стекают по стеклу вниз.
Самостоятельная - самое верное слово. Вот я какая с сегодняшнего дня. Больше нет никому дела, где я пропадаю и чем занимаюсь.
Неожиданно все долгожданные прелести самостоятельной жизни обернулись осознанием одиночества. Хорошо бы позвонить маме, рассказать ей, как я устроилась. Понравилось бы ей?
Я вспомнила образ мамы и представила, как она, отставив мизинец, сказала бы: “Не расслабляться! Вот станешь примой, тогда и позволишь себе немного помечтать. А пока ты никто, нужно работать над репутацией. Некогда думать о глупостях!”