Но как же капитан сообщает новости коммодору? - немного сардонически поинтересовался Мартинсин. - Извините меня, коммодор, но оказывается, что там, сзади, вместо этого военный галеон. И я просто немного менее уверен в том, чтобы победить его, чем в том, чтобы победить капера. - Лейтенант мысленно фыркнул. - Конечно, я просто слышу, как он это говорит!
Нет. Абат не собирался рисковать, выводя Уэйлара из себя, проявляя осторожность в этот момент. И поскольку Уэйлару не хватало опыта плавания, чтобы точно понять, насколько масса металла в залпе и - особенно - относительные навыки управления кораблем действительно влияют на морское сражение, маловероятно, что он собирался признать, насколько рискованной может оказаться вся эта ситуация. Он, конечно же, не собирался пытаться избежать действий в этот момент. Во всяком случае, без того, чтобы Абат не предложил этого.
А это означало, что в ближайшие два часа или около того все станет немного оживленнее.
Сэр Данкин Йерли посмотрел вперед на возвышающиеся полотнища деснейрских кораблей и задумчиво почесал подбородок. Как всегда, перспектива битвы вызвала у него в животе чувство пустоты и беспокойства. Никто из его офицеров и солдат, казалось, не разделял его опасений, и, конечно, для него было немыслимо раскрыть им это. Он часто задавался вопросом, действительно ли он в корне отличается от них в этом отношении, или они просто лучше скрывают свои эмоции, чем он.
Не то чтобы это имело значение в данный момент.
- Что ж, - заметил он вслух, не позволяя ни своему голосу, ни выражению лица намекать на какое-либо внутреннее беспокойство, - по крайней мере, они, похоже, поняли, что мы не просто какое-то глухое, немое и слепое торговое судно!
Люди, дежурившие на карронадах юта, услышали его, как он и предполагал, и ухмыльнулись. Некоторые из них весело подталкивали друг друга локтями, а парочка даже хихикнула. Никаких признаков того, что они чувствовали что-то, кроме уверенного предвкушения!
Жизнерадостные идиоты, не так ли? - подумал Йерли, но в его отражении было столько же нежного веселья, сколько и раздражения.
Он отогнал эту мысль в сторону, переосмысливая свою позицию.
Он был уверен, что теперь у него есть точная оценка вооружения других кораблей, и он скорее хотел бы иметь дело с несколько меньшими орудиями. Его собственные были тяжелее, и он не сомневался, что его орудийные расчеты были намного опытнее и почти наверняка лучше обучены, в придачу. Но восемьдесят пушек - это все равно восемьдесят пушек, а у него было всего пятьдесят четыре.
Интересно, там бывший командир галеры? - задумался он.
Это вполне могло бы иметь значение, учитывая связанные с этим привычки мышления. Капитаны галер мыслили с точки зрения лобовых подходов - поскольку их вооружение было погонным, всегда состояло из самых тяжелых орудий и стреляло только прямо вперед - и тактики абордажа. И капитан галеры почти наверняка был бы менее опытен, когда дело доходило до маневрирования такой принципиально неуклюжей штукой, как галеон с прямоугольной оснасткой. Кроме того, на галерах были весла. Капитаны, привыкшие грести прямо против ветра, как правило, менее живо оценивали ценность погодных условий.
Йерли перестал чесать подбородок и сцепил руки за спиной, с отстраненным выражением лица созерцая сужающуюся полосу воды между "Дестини" и его противниками. Деснейрцы были не совсем в строю. Ветер отступил примерно на пять румбов - с юго-юго-востока на восток-юго-восток - в течение долгих часов с начала погони, и задний из двух кораблей находился в добрых двухстах ярдах с подветренной стороны и за кормой спутника, когда они плыли правым галсом. Йерли задался вопросом, было ли это выполнено намеренно или просто по небрежности. Или, если уж на то пошло, это просто означало отсутствие опыта у его противников. В конце концов, деснейрская империя все еще следовала традиции ставить армейских офицеров во главе военных кораблей.
Давай не будем слишком самоуверенными в этом отношении, Данкин, - напомнил он себе. - И все же мы можем надеяться, не так ли?
Двести ярдов могли показаться не таким уж большим расстоянием для сухопутного жителя, но Йерли не был сухопутным жителем. Для артиллериста, привыкшего мыслить в терминах наземных сражений, которые велись на красивых, неподвижных участках земли, двести ярдов приравнивались бы к дальности легкой стрельбы из чего-то вроде бидона, где любому мало-мальски компетентному орудийному расчету было бы трудно промахнуться по цели длиной пятьдесят с лишним ярдов, высотой шесть или семь ярдов и шириной не менее десяти ярдов. Для моряка, привыкшего к тому факту, что его орудийная платформа, скорее всего, будет двигаться по крайней мере в трех разных направлениях одновременно, совершенно независимо от движения его цели, дальность в двести ярдов была чем-то совершенно другим.