- Руль налево! - Ясный голос Бейкира прорезался сквозь бедлам, и "Армак" свернул вправо, даже когда его скорость упала. Он врезался в "Крусейд" всей массой, удар сбил с ног еще больше людей. Бизань-мачта "Крусейда" рухнула от удара, полетели захваты, и Брайан Лок-Айленд поднялся на ноги, проверил свой меч и вытащил пистолеты.
- Долой гостей, мастер Викейн! - крикнул Бейкир, и морские пехотинцы и моряки КЕВ "Армак" издали высокий, пронзительный боевой чарисийский клич, бросаясь на палубу другого корабля со своим верховным адмиралом во главе.
Позади "Армака" "Даркос саунд" пробивался сквозь брешь, созданную флагманом. Он обрушился на "Холи уорриор" и его спутника, загремев залпом с левого борта, затем прошел мимо, углубляясь в неразбериху, дым и бедлам. Позади него "Дэфедил", один из галеонов Рок-Пойнта, пробивался сквозь толпу, стреляя вокруг, прокладывая дорогу к сердцу церковного строя. А за ним были "Крэг-Рич", и "Маргаретс лэнд", и "Гринтри", и "Фоум".
Чарисийцы поддерживали свой строй с железной дисциплиной, когда прорывались через крайнюю линию Церкви, но как только они миновали этот упорядоченный строй, хаос, который представлял себе Лок-Айленд, окутал их. К ним просто неслось слишком много церковных галеонов. Избежать их всех было невозможно, и неописуемая неразбериха ночного боя превратила хаос в дикую рукопашную схватку, в которой ни один человек не мог надеяться разобраться.
Никто не сломался. Никто не побежал. Возможно, этого и следовало ожидать от военно-морского флота с чарисийскими традициями, но его противники были такими же упрямыми, такими же решительными. Говорите что хотите о Жэспаре Клинтане, выдвигайте какие бы то ни было обвинения в коррупции храмовой четверке, презирайте своекорыстную алчность коррумпированной и продажной церковной иерархии, но в ту ночь на борту церковных кораблей не было трусов.
Лок-Айленд, его офицеры и его люди точно знали, какого рода действия они намеревались предпринять. Они приняли это с холодной, расчетливой отвагой военно-морского флота с почти непрерывным послужным списком побед, и они сознательно пошли прямо на это.
Экипажи флота Божьего думали, что знают, что их ждет, но они ошибались. Они тренировались, они практиковались, они учились, но они никогда не испытывали этого, и ничто, кроме опыта, не могло по-настоящему подготовить их к такому. Считая по человеку за человека и по кораблю за корабль, противники превосходили их во всех отношениях, кроме одного: мужества. Они были напуганы, сбиты с толку, не имея четкого представления о том, что происходит, и все же они стояли за своим оружием. Они были менее точны, они нанесли меньше попаданий, их выстрелы были легче, но они открыли ответный огонь по чарисийцам. И когда имперские чарисийские морские пехотинцы ворвались на борт их кораблей после того, как столкновение соединило их вместе, они встретили их у фальшборта, на сходнях, с оружием в руках и без малейшего сожаления в сердцах.
Последняя отчаянная оборона королевского чарисийского флота в битве при проливе Даркос была самым близким, самым жестоким, самым яростным сражением в истории королевского флота Чариса.
В эту ночь, в этом месте, на этих залитых красным палубах имперский чарисийский флот нашел себе равных.
- На то воля Божья!
Пламя вырвалось из дула пистолета, когда Лок-Айленд нажал на спусковой крючок. Тяжелая нарезная пуля ударила в лицо стражника Храма, брызнула кровь, черная в лунном свете. Это был второй заряд пистолета, и не было времени убирать его в кобуру, так как товарищ мертвого стражника уже приближался. Лок-Айленд бросил дымящееся оружие на палубу, и его меч прыгнул ему в руку.
- Лэнгхорн и никакой пощады! - завопил кто-то еще, когда верховный адмирал парировал абордажную пику стражника. Один из его собственных морских пехотинцев ударил мушкетом, вонзив штык в бок стражника, и сторонник Храма с криком упал.
Лок-Айленд пошатнулся, когда другой церковный галеон со скрежетом приблизился к другой стороне "Крусейда". "Новоприбывший" был сильно потрепан - он потерял бизань-мачту, а фальшборт по левому борту выглядел так, словно его расплющил какой-то маньяк кувалдой, - но его сходни были черны от матросов и стражников, и сталь тускло поблескивала в задымленном лунном свете.
- Чарис! Чарис! - услышал он крики.
- Смерть инквизиции! - проревел кто-то еще, и он почувствовал дикую, полубезумную ярость своих собственных морских пехотинцев и моряков.
Затем на палубу "Крусейда" хлынула новая волна абордажников потоком ненависти и острой стали.