Клише, на которое дал взглянуть Кранц своему ученику, того сперва озадачило. На пластине опять, как и вчера, вообще не прослеживалось какого-либо рельефа.
— Так это что, и есть клише для той самой плоской печати, о которой вы говорили? — неуверенно предположил Валька.
Видя написанное на его лице недоумение, старик усмехнулся:
— Это только начало процесса, Валюх! — с этими словами он забрал пластину из рук ученика и ударил ею о край стола, выбив из той какие-то крошки. — Вот так, — удовлетворенно констатировал он, — а теперь нужно очень осторожно пройтись по ней специальной щеточкой. Зачистить, так сказать. Задача ответственная, Валюх.
Однако простое, на первый взгляд, дело оказалась занятием не таким уж и легким. Щеткой, больше напоминающую кисть, нужно было пройти всю поверхность клише, очищая ее рельеф от мелких частиц. Чем-то этот процесс напоминал Вальке Невежину труд археолога, очищающего от вековой пыли какой-нибудь ценный артефакт. Впрочем, Валька относился к своему клише как к вещи не менее ценной.
— Дядь Борь, а сколько денег можно будет напечатать с него? — между делом осведомился он у старика.
— Примерно десять тысяч листов, — просветил его тот.
— Всего-то… — с разочарованием в голосе протянул Валька.
Борис Аркадьевич усмехнулся:
— А что, тебе мало?
— Нет. Но все же… Что-то мне думалось, что сколько хочешь денег им можно будет сделать. А вы говорите — десять тысяч… Это ж сколько? Умножить на двадцать пять… Двести пятьдесят тыщ, что ли?
— Ага, вьюноша. Четверть миллиона! А ты говоришь — мало.
Валька задумчиво почесал затылок.
— Просто как-то не представляется мне столько денег, дядь Борь. Смешно, — повертел он в руках клише, — держу вроде маленькую медную пластинку, а на самом деле — целое состояние. Таких деньжищ на всю жизнь, наверное, хватит, да еще и внукам, может, останется. А сколько, вы говорите, нам за него заплатят? — поднял он глаза на старика.
— Надеюсь, тыщ десять, — пожал плечами тот. — Но только это ведь еще не все, что мы должны сделать. Нам с тобой нужно будет вытравить еще пять подобных форм…
— Хм. Десять тыщ… — продолжал думать о своем Валька. — Продать четверть миллиона за вонючую десятку… Как-то нелогично, дядь Борь!
Борис Аркадьевич усмехнулся:
— Мне кажется, вьюноша, ты и десяти тысяч себе вообразить тоже не можешь. Вонючая десятка… — передразнил его старик. — Относишься к десяти тысячам рублев как к заурядному червонцу. Хотя, я бы даже обычный червонец не посмел бы называть заурядным.
Спорить Валька не стал. Внимание его вновь переключилось на клише. Потерев его щеткой еще немного, он заметил:
— Как-то плохо вычищается, дядь Борь. Местами. Может, иголкой поковырять?
— Ни-ни! — с испугом ответил Кранц. — Ни в коем случае. Так ты покарябаешь нам всю форму. В этом же деле, Валюх, требуется буквально ювелирное искусство! На-ка вот, возьми стекляшку, — протянул он ему здоровенную лупу.
— Да я и так все вижу хорошо, — отказался от увеличительного стекла Валька. — А вот как форму чистить без иголки или чего-нибудь типа шила, не представляю. Не берет щетка всего, дядь Борь.
— М-да, а у меня зрение уже не то, — посетовал тот, после чего неожиданно поинтересовался у Вальки: — У тебя спички есть?
— Зажигалка где-то была, — ответил Валентин несколько растерянно, потому как знал, что старик не курит.
И Борис Аркадьевич с усмешкой пояснил:
— Найди спички и заточи. Ими довольно удобно крупные забитости из рисунка вычищать. Как остатки пищи из зубов.
Валька пожал плечами:
— Нет у меня спичек, дядь Борь.
— Ну, а я чем тебе помочь могу? — раздраженно развел руками тот. — Ступай в магазин да купи с десяток коробков.
— Зачем так много-то?
— Потому что работы много. А ты как думал? Денежки-то они, Валюх, даже ежели не совсем законные, трудом достаются.
В том, что старый мастер прав, Валька скоро убедился. Спички он купил, отдав за пачку гривенник. А потом до самого вечера просидел над единственным клише, очищая его печатную форму. Только когда уже стемнело, он решился показать работу старику.