— Что-то… что-то случилось с Кристиной? — нерешительно предположил Вакарис.
— Да. Случилось, — вынужден был признать директор.
— Что же? Что? — вскричал Роберт Янович, стряхивая со своего рукава руку директора. — Она погибла? Разбилась?..
— О нет, нет, господин Вакарис… — поспешил успокоить его собеседник. — Оснований считать так у нас, хвала всевышнему, нет.
— Ну, так что же с ней случилось?
— Мы выясняем это, господин Вакарис. Ваша Кристина — девочка уже большая, вполне самостоятельная. Она могла просто сбежать с каким-нибудь бойфрендом…
— Ей только пятнадцать, — напомнил Вакарис угрожающим тоном, глядя на директора школы исподлобья, как боксер на грушу. Казалось, он готов был обрушиться на этого человека с кулаками: говоря по-русски — набить тому морду!
Но директор печально вздохнул:
— Вы не знаете сегодняшних девочек, господин Вакарис… В моей практике был случай, когда одна тринадцатилетняя…
Роберт Янович оборвал его:
— Куда. Делась. Моя. Дочь? — четко выговаривая слова, спросил он.
— Не знаю, — разведя руками, честно ответил директор. — Но вы не беспокойтесь, все скоро выяснится. На ноги поставлена вся полиция кантона. Вы можете подождать. К вашим услугам наша школьная гостиница… — приняв скользнувшую по лицу убитого горем родителя тень за сомнения, директор добавил: — Хотя да, я понимаю, бизнес…
— Какой, к черту, бизнес?! — воскликнул Вакарис, усилив свою реплику таким красочным русским матом, что директор, не понявший ни слова из сказанного, все равно невольно передернул плечами. — У меня пропала дочь! Понимаешь, сукин ты сын?! Я за что плачу тебе деньги? А? Да у нас, в России, любая, самая последняя школа и то теперь охраняется. А у вас… — слегка сбавив тон, он осведомился: — Вы уже поставили в известность наше посольство?
— Разумеется, господин, Вакарис, разумеется… Но уверяю вас, следует лишь немного подождать, и все само образуется. Кристина найдется или хотя бы даст о себе знать. Мы же, со своей стороны…
На этот раз договорить директору помешал телефон на его столе, попытавшийся привлечь к себе внимание настойчивым пиканьем.
Директор не смог скрыть своей радости — даже лицо его просветлело. Телефон — это был повод хотя бы на минуту сократить неприятный разговор с несчастным отцом его подопечной.
— Извините, — сказал он и быстрыми шагами приблизился к аппарату.
Поднял трубку, произнес традиционное «хэллоу», бегая глазами по поверхности стола, дабы не встретиться взглядом с Вакарисом, однако неожиданно на лице его отразилось удивление, и он все же вынужден был взглянуть на Роберта Яновича.
— Вас… — растерянно сказал он, протягивая ему трубку.
Вакарис подбежал к столу и, схватив ее, прижал к уху, произнеся единственное слово:
— Слушаю!
Телефонная беседа длилась не более минуты. Хотя, вряд ли можно назвать беседой монолог, который, очевидно, выдавал через телефон неизвестный собеседник Вакариса. Последний же за все время лишь несколько раз угрюмо выдавил из себя непонятное русское слово «ну».
Директор при этом внимательно следил за выражением лица своего гостя, надеясь по нему хотя бы понять: хорошую ли новость сообщает телефон? Но лицо Вакариса, на котором еще минуту назад эмоции буквально бушевали, теперь казалось непроницаемым. И только положив трубку, он в какой-то мере удовлетворил любопытство директора.
— Кристина, возможно, уже в России, — глухо произнес Роберт Янович.
Озабоченность и растерянность с лица директора тут же испарились.
— Она дома? — осведомился он, даже не желая задаться вопросами: как несовершеннолетняя девочка, без документов, могла попасть на рейс международных авиалиний и покинуть пределы Швейцарии.
— Нет, не дома, — пояснил Вакарис.
— Как… не дома? — не понял директор. — Вы же сказали…
— Я сказал — она, возможно, уже в России, — напомнил отец Кристины, — а Россия — это не обязательно дом для каждого, кто оказался в ее пределах.
— Я ничего не понимаю, — покачал головой директор.
— А вам и не нужно ничего понимать, — ледяным голосом просветил того Вакарис, — за исключением одного: если с головы моей дочери упадет хотя бы один волосок, я уничтожу вас, господин директор. Сидите тут и молитесь! Ясно?