— Расскажешь, как стать самым сильным? — серьезно спросил мальчик.
— Нужно стараться, — сказал Амарок. — Много работать и никогда не сдаваться. Когда упал, всегда вставать и не убегать от испытаний.
— Тебе говорить легко, ты конечно силачом родился!
Амарок грустно улыбнулся. Маленький инуит не мог ошибиться сильнее. Когда ему было столько же, сколько этим детям, в тщедушном теле Амарока не было и крупицы нынешней силы. Ахна рассказывала, что даже сначала приняла его за мертворожденного, настолько он был бледным и тщедушный.
«Когда ты все-таки открыл рот и закричал, — говорила старуха, — я поняла, что появился на свет человек большой силы и большой судьбы. Поэтому я назвала тебя Амарок».
Амарок — волк-гигант. Божество и чудовище, хозяин тундры и повелитель ветров. Несчастливое имя, говорили жители Катаюк. В детстве будущий вождь был с ними согласен — гордое имя было для него, немощного и трусливого, насмешкой. Другие дети избивали слабака, не разрешали присоединиться к играм. Сильнее всего ему доставалось от Нанухака, сына тогдашнего вождя. Те дни остались в памяти Амарока как время унижений, время длинных и холодных ночей.
— Бесполезный слабак, — услышал он однажды обрывок разговора. — Я как-то проходил мимо дома старухи и услышал, что внутри кто-то плачет. Думал, сестра его хнычет и окликнул, а это оказался мальчишка.
— Зачем только Ахна их приютила?..
— Собакам скормить, хоть какая-то польза будет…
Сгорая от стыда и бессилия, Амарок следующим утром забрался в дом обидчика и украл охотничье копье. Несмотря на пронизывающий холодный ветер, предвещающий бурю, мальчик покинул селение и отправился в тундру. У него не было саней и упряжки, только теплая зимняя одежда. Весь день будущий вождь бесцельно бродил по снежной пустыне. Он знал, что не сможет развести костер или тем более в одиночку убить тюленя. Амарок понимал, что из него не выйдет охотника — слишком хрупким и немощным было его крохотное тело. Он добровольно пошел на смерть, потому что считал себя слабее сестры. Один из близнецов должен был умереть, чтобы дать другому возможность выжить.
К вечеру мальчик вышел к побережью, совершенно обессиленный и сломленный. Он не хотел возвращаться домой, к тому же заплутал и вряд ли смог бы найти селение Катаюк, даже если бы захотел. Опираясь на украденное копье, он решил идти по берегу моря, пока хватит сил.
С наступлением сумерек стало холоднее, с моря то и дело налетал пронизывающий ветер, больно жаля кожу на открытом лице. Амарок оглядел однообразный пейзаж и вздрогнул, увидев извивающуюся нить дыма, которая тянулась к темнеющему небу. Подстегиваемый надеждой и любопытством, мальчик заторопился к источнику дыма. Он без труда отыскал костер, рядом с которым, греясь, сидели двое незнакомцев. Оба носили подбитые мехом кожаные кухлянки, стоптанные сапоги и по всей видимости были устроившимися на отдых охотниками. У одного из незнакомцев была густая черная борода, лицо другого было незапоминающимся и рыхлым, как будто вылепленным из грязного снега.
— Путник, — приветствовал незнакомец. — Подходи, обогрейся у нашего костра.
— А где твои собачки? — неприятным, тонким голосом спросил его спутник.
— Нет у него собачек, — сказал бородач. — Он заблудился и проголодался. Поешь с нами, ужин вот-вот готов будет.
На огне действительно стоял котелок, в котором плавали кусочки мяса. Амарок сглотнул и приблизился к костру. Свет вырвал из ночи его худощавую детскую фигурку, закутанную в теплые одежды. Незнакомцы переглянулись, их глаза заблестели в свете пламени.
— Злые времена, — пробурчал бородатый мужчина. — Слабый род избавляется от лишних ртов.
Инук редко отпускали пышные бороды, но грубое лицо охотника заросло почти до самых глаз. А лоб, наполовину скрытый поддерживающим волосы кожаным ремешком, был изборожден старыми шрамами.
— Чего стоишь? — немного неуверенно спросил бородач. — Что это у тебя там? Рыбка?
Амарок свободной рукой вцепился в пустую котомку, другая рука сжала древко копья.
— Боишься нас, что ли? — мужчина неприятно рассмеялся. — Или мясца не желаешь?
— Не хочу собачатину, — Амарок мотнул головой.
Он заметил, что у путешественников не было никаких котомок или саней с запасами, поэтому мальчик решил, что они решили съесть собак из своей упряжки.
— А кто сказал, что мы собак едим? — ухмыльнулся бородач.
— А что?
— Подойди, погляди.
Амарок осторожно заглянул в котелок. Там плавали крупные ломти мяса и розовая человеческая рука. Даже раздувшись в кипятке, она была слишком маленькой, чтобы принадлежать взрослому инуиту. Мальчик вздрогнул и отпрянул. Он споткнулся, неудачно упал и выронил копье.
— Не хочешь нашего ужина, тогда шагай отсюда, — сказал людоед.
— Хочет. Вижу, что хочет, — заметил его бородатый сотрапезник. — Садись рядом с нами, волчонок. Все равно тебе некуда идти.
Амарок хотел убежать, но исходящая от мужчины странная, притягательная сила удержала его. В сказках и легендах пожиратели человечины были безумцами, одержимыми злыми духами.
Тунерак — так называли бестелесных обитателей тундры инук. Холодные, враждебные человеку, они странствовали по ледяным просторам, собирали кости не погребенных мертвецов и разносили болезни. Амарок не раз слышал, что его отцом тоже был тунерак.
«Твоя мать долгим летом сошлась с хозяином тундры, — сказала как-то Амароку соседка. — Так-то ты и появился на свет, подкидыш!»
Но больше она не упоминала об этом, а мальчик боялся спрашивать. Другие дети же только били его и кричали: «Ангиак! Ангиак!». Подкидыш, недочеловек…
— Не бойся, — продолжил бородач, с интересом наблюдая за замешательством маленького ребенка. — Мы тебя не съедим. Мы едим только зверей, не себе подобных.
— Значит, вы варите не человека? — облегченно спросил Амарок.
— Не человека? — незнакомцы еще раз переглянулись и засмеялись. — Мы варим двуногого зверя. Какая разница, как он себя называл при жизни? В этих краях каждый считает только себя настоящим человеком. Глупцы, они просто звери! Не то, что я, или он или ты.
Успокоенный, Амарок присел возле костра.
— Так-то лучше, — незнакомец добродушно хлопнул мальчика по плечу.
Амарок против воли улыбнулся, впервые в жизни почувствовав, что его обществу рады. Он сразу же поверил в то, что угодившая на ужин охотникам дичь не имела ничего общего с людьми. Что с того, если ее ободранная лапа смахивает на человеческую руку?