— Почти каждый год, — похвастался Гиву. — Вам тоже надо ездить. Напрасно надеетесь на Омрына. Таньгу сильно обманывает, но Омрын еще сильнее. Жадный он, хитрый. Вы правильно сделали, что его из рода выгнали.
Чавчу по своему обычаю предложили Элгару угоститься табаком. Юноша отказался, потому что трубки у него при себе не было.
— Моряне еще живут, как в старину, — восхитился Мэмыл, — у нас уже даже дети трубки себе вырезают и всегда при себе носят.
Гиву усмехнулся и принялся пускать кольца дыма.
— Как здоровье отца? — спросил он.
— Он мне… — Элгар запнулся и быстро поправился. — Он здоров.
Мужчины дружно согласились, что для стариков здоровье важнее всего. Элгар обнаружил, что сила и возраст Умки были предметом восхищения не только среди морян, но и у кочевников.
— Умка тебя учит? Рассказывает про свои странствия? — продолжил расспрос Гиву.
Элгар осторожно кивнул.
— Хочешь в следующий раз с нами? — предложил Мэмыл. — С тобой не обманут, а там — держись Ануй! Ох, и соберем мы с южан табаку с чаем!
— Соберем! — дружным ревом подтвердили кочевники, а собаки Элгара отозвались согласным воем.
— Тише, тише! — замахал на них руками Мэмыл. — Стадо напугаете. Пойду, посмотрю, не далеко ли ушли олени.
— Ты согласен? — не отставал Гиву. — С нами в Анюй ехать следующей весной согласен?
— Я подумаю. — Уклончиво ответил Элгар, но мужчины радостно переглянулись, и предводитель хлопнул его по плечу, как будто их совместная поездка на ярмарку была уже решенным делом.
Мэмыл вскоре вернулся и сказал, что развернул стадо назад на юг. Мужчины решили скоротать время, рассказывая истории, а потом догнать оленей и направиться назад к селению Улык. Элгар знал немало страшных и смешных сказок, но послушать, о чем говорят другие, ему было интереснее. Первым выпало говорить предводителю, тот с важным видом набрал побольше воздуха и возвышенным тоном начал:
— Вначале не было ни земли, ни неба, только ворон Куркыль...
— Нет! Нет! Кто же про ворона Куркыля не слышал? — прервали его недовольные слушатели. — Садись, Гиву. Пусть лучше Мэмыл расскажет.
Пристыженный вожак покраснел и уселся, а новый рассказчик не стал важничать, а просто сказал:
— Случилось однажды в Тыматгыргын такое чудо.
— Это селение морян по соседству с нашим стойбищем, — пояснил сосед Элгара.
— Жил там рыбак по имени Пананто, небогатый, но храбрый. Несчастливая жизнь была у Пананто, все дети умерли, жена умерла. Совсем один остался старый Пананто. Думал, умрет одиноким. Но вот возвращаясь домой попал он в бурю, и услышал плач ребенка…
— Ты плохую сказку рассказываешь, — пожаловался Гиву, поглядывая на Элгара. Из всех мужчин он один знал, почему юноша жил в валкаране старого Умки. — Давай лучше другую.
Элгар, увлеченный рассказом, встрепенулся:
— Я хочу знать, что дальше было, — попросил он.
— Просыпается как-то утром Пананто, а ребенок рядом. «Есть хочу», говорит. Пананто дает ему кусок оленины, тот проглотил и сидит, смотрит. «Еще, давай еще». Старик рад, что сын здоровый растет и кормит его, а мальчик все не унимается. Съел все, что в яранге было и снова просит…
Элгар нервно сглотнул. Он тоже объедал одинокого старика, пока не начал охотиться сам.
— Попросил Пананто соседку приглядеть за малышом, а сам пошел на рыбалку. Когда вернулся, смотрит — кровь у порога. Испугался старик, вбегает в полог: все красно от крови. А посредине сидит малыш, руками стучит об коленки и улыбается.
Слушатели притихли, то ли от страха, то ли из уважения к мастерству рассказчика.
— Где соседка? – спрашивает Пананто. — А в ответ: «еще, еще хочу!». Тогда понял старик, что себе на погибель кэля подобрал.
Мэмыл подождал, пока возбужденные зрители угомонятся.
— «Погоди», сказал Пананто. Сейчас, сейчас накормлю тебя. Набрал руками сажи из светильников, протянул руки к маленькому кэля и приказывает: «ешь!». Вцепился кэля в руки Пананто и стал глодать их, несколько пальцев откусил. Почувствовал вкус сажи и подавился, закашлялся и умер. Вот так все было.
— Како! — загалдели чавчу. — Тяжело пришлось старику.
— А, враки это все. Был я в Тыматгыргын, не слышал ни про какого Пананто, — заявил Гиву, решив снять напряжение.
Он понял, что Элгара глубоко тронула страшная сказка, хотя их молчаливый гость и не показывал виду, что рассказанная история могла касаться его.
— Не вру я, — обиделся Мэмыл, присаживаясь на свое место у костра. — Люди из Тыматгыргын мне сами все рассказали, когда я там оленей перегонял. Началась метель, мне пришлось у них заночевать.
— А самого Пананто ты видел?
— Руки его видел?
Мэмыл глубоко вздохнул, и впервые улыбка сошла с его обветренного лица.
— Умер Пананто. Не перенес старик гибели сына.
— Ты очень хорошо все рассказал, — серьезно сказал Элгар. — Я думаю, это правда.
Юноша задумался. Откуда старый Умка знал, что плач маленького Элгара не был песней кокатко? Почему он рискнул принести в дом существо, которое могло оказаться кэля? Не ошибся ли старик? Элгар хорошо понимал, что его голодная внутренняя пустота не присуща человеку. Люди бывали жестокими, но поступать так их побуждали обстоятельства, а не внутренняя потребность к насилию. Элгара не интересовали богатства, амбиции или чувства — его мучила жажда крови ради крови, насилие ради насилия, убийство ради убийства. Он затряс головой, отгоняя эти навязчивые образы.
Настало время прощаться. Оленеводы отправлялись назад на юг, заходить в проклятые земли они не хотели.
— Передай ему, что шаман велел, — шепнул Мэмыл на ухо вожаку.
Гиву помолчал. Он не хотел выполнять поручение шамана, но выбора не было.
— Старый Иный с тобой говорить хочет, — пробормотал он.
— Знаю, — кивнул Элгар. Мужчины, судя по всему, уже давно покинули Улык и разминулись с Умкой.
— Не ходи в Улык. Ничего, другой шаман родится, случалось людям много зим без шаманов жить, а вот такие, как ты, больше нужны, чтобы шкуры считать, чтобы с южанами торговать… шаман, он что?.. Это вам, морянам, шаман нужен — море задобрить, китов вызвать или бурю отвести. А нам даже в самое голодное время оленей хватит. А своих не хватит, так чужих возьмем. В моем роду трусов никогда не было.