— Это конец истории? — спросила Крыса.
— Конечно, нет, — ответила коноплянка. — Это только начало.
— Вы совсем отстали от жизни, — сказала Водяная Крыса. В наше время все образованные люди начинают рассказывать с конца, потом переходят к началу, и завершают серединой. Это самый модный способ. Я узнала о нем от одного литературного критика, который на днях прогуливался вокруг пруда вместе с каким-то молодым человеком. Он очень подробно описывал этот метод. Он не мог ошибиться, ведь у него была совершенна лысая голова и большие голубые очки. «Вздор!» — кричал критик, стоило молодому человеку раскрыть рот. Но рассказывайте, рассказывайте дальше вашу историю. Мне безумно понравился мельник. У меня тоже целая гамма прекрасных чувств; у нас так много общего!
— А потом, — сказала коноплянка, перепрыгивая с ноги на ногу, — потом зима кончилась. Когда расцвели желтые звездочки первоцветов, Большой Хью решил, что пора навестить Маленького Ганса. «Какое у тебя доброе сердце! — сказала ему жена. — Ты так заботишься о других! Только не забудь взять большую корзину для цветов». Хью связал крылья своей ветряной мельницы тяжелой железной цепью и спустился в деревню с большой корзиной в руках. «Доброе утро, Маленький Ганс», — сказал мельник. «Доброе утро», — ответил Ганс, облокотившись на лопату и широко улыбаясь. «Как зимой — туго приходилось?» — спросил мельник. «Спасибо, что беспокоитесь, — сказал Ганс. — Тяжелое было времечко. Но, слава Богу, теперь уже весна, и мои цветы так хорошо стали расти». «Мы часто вспоминали про тебя зимой. Думали, как ты там поживаешь», — сказал мельник. «Это очень приятно, — сказал Ганс. — А то я уж почти решил, что все про меня забыли». «Ты меня удивляешь, старина! — воскликнул мельник. — Дружба — это навсегда. Друзей не забывают. Это ведь так прекрасно! Ты просто не чувствуешь всей поэзии жизни. Кстати, как мило выглядят твои первоцветы!» «Да, они действительно очень милы, — сказал Маленький Ганс. — Такая удача, что у меня их столько выросло. Я собираюсь отнести их в город, и продать дочери Бургомистра. Надеюсь, что денег хватит, чтобы выкупить мою тачку». «Выкупить тачку? Уж не хочешь ли ты сказать, что продал ее? Это было бы весьма глупо!» «Так оно и есть, — вздохнул Ганс, — мне пришлось это сделать. Слишком тяжелое время — зима. У меня не было денег, чтобы купить хлеба. Сначала я продал серебряные пуговицы со своего воскресного плаща, потом серебряную цепочку, потом любимую большую трубку. А в конце концов, пришлось продать и тачку. Но я надеюсь, что понемногу…» «Ганс! — понизив голос, сказал Хью. — Я тебе подарю… МОЮ тачку! Ее, правда, надо немного починить. Одного бортика у нее не хватает, и спицы на колесах малость погнуты, но НЕСМОТРЯ НА ЭТО, я ее тебе ДАРЮ. Это очень благородный поступок, и многие, я знаю, скажут, что это крайне глупо с моей стороны, но что мне до них. Я же не такой, верно? По-моему, великодушие — это главное в дружбе, к тому же у меня есть новая тачка. Решено, можешь считать, что это твоя тачка». «Это очень щедрый поступок, — сказал Ганс, и все его круглое лицо засветилось от счастья. — Я запросто ее починю — у меня как раз есть несколько хороших досок». «Несколько хороших досок, — задумчиво повторил мельник. — Теперь я смогу починить крышу в моем амбаре! Там большая дыра, и если я ее не залатаю, все зерно может сгнить. Как вовремя ты вспомнил! Замечательно, как одно доброе дело сразу влечет другое. Я дал тебе тачку, а ты хочешь дать мне доски. Конечно, тачка гораздо дороже досок, но настоящая дружба не обращает на это никакого внимания. Давай побыстрей свои доски, я сегодня же заделаю эту дыру». «Конечно, конечно», — Маленький Ганс бросился в сарай и вытащил все доски, какие у него были. «Да, маловато у тебя досок, — сказал Хью. — Боюсь, когда я починю крышу, тебе уже не хватит на тачку. Впрочем, тут уж ничего не поделаешь. А теперь, раз я дал тебе мою тачку, надеюсь, ты не откажешься отблагодарить меня своими цветочками. Вот, как раз, и корзина; ты уж ее наполни доверху». «Доверху?» — грустно переспросил Ганс. Это была действительно большая корзина, и Маленький Ганс знал, что если он ее наполнит, то уже нечего будет нести на рынок. А ему так хотелось вернуть свои серебряные пуговицы! «Ну конечно! — сказал Большой Хью. — Я думаю, что по сравнению с тачкой, несколько цветочков — не слишком большое одолжение. Может быть, я не прав, но мне кажется, что настоящая дружба и себялюбие — несовместимы». «Дорогой друг, мой лучший друг! — воскликнул Ганс. — Бери все цветы из моего сада. Наша дружба важней каких-то серебряных пуговиц!» Он побежал и сорвал все свои очаровательные первоцветы, и положил их в корзину мельника. «Счастливо оставаться, Маленький Ганс!» — сказал Большой Хью, и отправился к своей мельнице, держа подмышкой деревянные доски, а в руках огромную корзину цветов. «До свидания!» — ответил Маленький Ганс, и весело стал копаться в садике. Он был очень рад подарку своего друга. Уже следующим утром, когда Ганс закреплял веточки жимолости над портиком дома, с дороги он услышал знакомый голос: «Эй, Ганс!» Маленький Ганс соскочил с лестницы, пробежал через сад и выглянул за забор. Там стоял мельник с огромным мешком муки на спине. «Старина Ганс! — сказал тот. — Ты не отнесешь мой мешочек на рынок?» «Мне, право, неловко, — ответил Ганс, но я сегодня ужасно занят. Надо успеть закрепить вьюн и жимолость, полить все цветы и подстричь траву». «Ну знаешь! — сказал мельник. — А по-моему, это не по-дружески, особенно, если вспомнить про тачку, которую я собираюсь тебе подарить». «Не говорите так! — взмолился Ганс. — Разрази меня гром, если я поступлю не подружески!» И, нахлобучив шляпу, он поплелся по дороге с тяжеленным мешком за плечами.