- Поздравляю, - мрачно сказал Одноглазый.
К обеду совсем потеплело, и Атамекен тронулся дальше. Мы с Одноглазым переправились через ручей и пристроились в хвост обоза. Насчет утрешнего мы не говорили, вернее, он не стал ничего говорить, ну и я промолчал. Других дел было полно.
И я совсем забыл про тамгу.
А вот Зеба не забыл. Сначала его шестерки пронеслись мимо нашей телеги пару раз, вроде как по своим делам. Какие могут быть дела в степи, если мы последние, даже после Элии и его баранов? Потом, наконец, заявился посланец:
- Слышь, ты. Командир зовет.
«Лошадь, - говорю, - отдайте. Набегался я по вашей указке пешком.»
Тот плюнул, свистнул, ускакал.
Одноглазый вдруг поворачивается ко мне и говорит:
- А как ты в систему вошел?
«В какую систему», - хотел сказать я, но передумал. С ним дурака особенно не поваляешь.
- Так номер у тебя. Айди. – я глазами показал на руку.
- Ты же не умеешь цифры читать – сверлит меня глазом.
- Некоторые умею.
- А это что?
- Где?
- Да вот.
- Ал.
- Так.
Тут я понял, что после цифр и правда есть две буковки маленькие, и я их бабе той, в системе, назвал. Эй, эль. А как я узнал, что это за буквы?
Подул ветер, и потемнело как-то: солнце за тучку зашло.
- А на дороге вчера ты что делал?
- Что?
- Стряхивал с себя чего-то.
- Да не.
Вдруг он железными пальцами схватил меня за волосы и притянул к себе.
- Больно, пусти!
Он не отпускал, пригнул мою голову вниз и рассматривал что-то на затылке. Я сопротивлялся изо всех сил.
- Эй, на арбе! – крикнули впереди и заржали.
Это шестерки зебовские вернулись, привели Ласку.
Одноглазый разжал пальцы, и я чуть не свалился с облучка.
- Ну что, поехали? – спрашивают.
Я, не оглядываясь, спрыгнул с телеги. Почему я не хотел рассказывать Одноглазому про то, что было? Рассказал же про покойника и ту тварь, и про волков. Я и сам не знал. Может, потому, что история слишком дурацкая? Нет. Не потому. Нельзя ему говорить, и все.
От этих мыслей я так разозлился, что ударил Ласку по бокам, она прыгнула, я еле удержался, и помчалась вперед.
Инч, говорят, брехло. Никогда правды не скажет. А чего ее вам говорить то, вы ж заранее все знаете, как оно устроено. У каждого колхозника в Атамекене вместо мозгов – коридор, один вход - один выход, все остальные двери гвоздями забиты, как в заброшенном городе. Одноглазый был другой, но рассказывать ему было нельзя. Как будто у меня у самого в голове стена выросла. Так мне от этого погано стало, что я и не заметил, как обогнал шестерок, промчался мимо всех повозок и затормозил только у председательской телеги.
- А вот и наш жигит, - сказала Председательша.
- Мальчик-с-пальчик, - тихо сказали за спиной.
Это конечно был Зеба на своем уроде. Злой у него жеребец и кусачий, а на ход – не очень. Честно говоря, и сам Зеба так себе наездник.
Я молчал, Ласка подо мной плясала, нервничала.
Председатель торжественно раздвинул полог своей телеги, мягко покачивавшейся на ходу, и сказал строго:
- Инч, ты нашел тамгу отряда?
- Нет, не нашел, - ответил я, не задумываясь, только смотрел, как подпрыгивают очки у него на носу, - она и не терялась.
Председатель закусил свой длинный ус, пожевал и сказал:
- Поясни.
- Она у них, - я небрежно кивнул назад.
- Э! – возмутились сзади.
Председатель поднял ладонь. Телега остановилась. Лекарь, бросив поводья, пробрался поближе к корме, туда, где сидел Председатель в рамочке из навеса с кистями.
- Зачем им это? – спросил Председатель и посмотрел поверх моей головы на Зебу и остальных.
Тем временем притормозила следующая повозка и та, что за ней. Обоз начал останавливаться. Люди бросали лошадей и шли вперед посмотреть, что случилось.
- Они придумали, пусть они и объясняют, - сказал я.
Лекарь схватился за щеки и потянул их вниз.