Изображение биты возникло в коробке для инвентаря.
- Поздравляем, вы находитесь в системе четыре часа. Оставшееся время – три часа 59 минут.
- Поиск ножа, - повторил я, не слишком вслушиваясь в ее болтовню. – И огонь. Мне нужен огонь.
«Тебе Система ни к чему. Система в башне нужна, чтобы социальный рейтинг поднимать», - так мне сказал Одноглазый. Когда еще не спятил. Когда был почти мне другом. Ну, выходит, он был неправ. Насчет социального рейтинга я по-прежнему ничего не знаю, хотя надеюсь узнать. А вот насчет всего остального, оказалось, что от Системы очень даже большая польза.
Во-первых, Система нашла мне нож. Он был под холодильником – так называлась коробка, в которой я спал. Это тоже она сказала. Уж не знаю, как она догадалась. Обычный такой нож, кабана им не разделать, но для зайца – вполне. Потом Система объяснила мне, где спрятаны аварийные аккумуляторы и как их включить. И сказала, что там на двенадцать часов заряда. И объяснила, как накачать бензин из этих штук под навесом, хотя это заняло довольно много времени. В смысле, объяснение. Потому что, хоть я и бывал на заправках с авторитетными, аварийные аккумуляторы они не находили, а бензин набирали из дырки в земле, как из колодца. Ведерком. Если он там был. А оказывается, надо было потянуть рычаг в одном секретном шкафу, потом нажать несколько кнопок, и из трубки с хитрым наконечником начинал литься бензин. Очень просто. То есть, на самом деле - нет. Эта из башни, со своим бездушным голосом, долго издевалась надо мной и объясняла непонятное непонятными словами, и нудила и душнила, нет чтобы сказать прямо: «жми на вон тот красный шпендель и вставь петельку в такую хреновину, а потом дррынь!». Неет, все то у этих сатанистов не по-человечески, все не как у людей. Все же разобрался.
Про бензин, кстати, я сам придумал. Все же башня была очень далеко. Двести километров – это обозу недели две плестись. А пешком, наверное, месяц. Хоть и на юг, зиму я не обгоню. Поэтому я мечтал найти байк. Хоть какой-нибудь. Байк найти легче, чем бензин, поэтому иногда их бросают, с пустым баком. Ну, или я надеялся, что меркиты, или кто еще поглупее, возьмет да и бросит. А тут я – запасливый Инч, счастливчик. О том, что до этой находки бензин придется тащить на собственном горбу, я старался не думать. Думать было о чем, например, о таре. Канистры растащили колхозники, так что наливать пришлось в пластиковые бутылки, какие нашлись.
Под конец я весь облился этой масляной штукой и чуть не загорелся, когда начал разводить огонь. Система предлагала мне включить какой-то «электрический гриль», но я хотел нормального зайца, на вертеле, и я его получил, спалив почти все, что могло гореть в этих развалинах, включая деревянную стойку. Зажигалку я нашел сам, случайно заглянув под груду пластмассовых скамеек у стены, помеченной рисунком дымящейся палочки. Не такой уж я колхозник, так-то вот.
Отлично поужинал, да еще запил из железной банки сладкой жижей – красота. Столько сахара мне Председательша за год не выдавала.
К тому времени, как солнце зашло, я лежал, сытый и довольный, на каменном полу, рядом теплые угли, заячьи кости, нож и бита, вокруг заправки фонари – все горят синим мертвенным светом, далеко видно в степи. Небось меркиты решили, что тут поселился сам сатана, похватали свои пожитки и откочевали подальше от ужаса. Мне хотелось спать, но глаз не закрывался.
- Сколько, -спрашиваю, - еще так ходить, чтоб меня не оштрафовали?
- Вы находитесь в системе восемь часов, шестнадцать минут.
- Ну, значит, до свиданья, - сказал я и снял гарнитуру.
Весь день я был занят, слишком занят, чтобы думать об Одноглазом. Потому он подкараулил меня во сне.
Вроде бы задремал я, глядя на угли, только вижу – с той стороны костра кто-то сидит. Силуэт такой, на фоне белой стены, на колхозника не похожий, голова гладкая, причесанная, и одежда – не как у нас, как будто живешь в ней, а тонкая, видно, где у него шея кончается и плечи начинаются.
Я молчу и он молчит, разговор не начинает. Ну, думаю, вот и все, Инч. Пришел за тобой сатана за все твои художества.
Потом огонь вроде как ярче разгорелся, хотя гореть то там уже и нечему было, и я увидел яснее лицо. Да это Одноглазый, только с двумя глазами, и трезвый, чистенький. Видно, отмыли его на том свете.