Я тогда не выдержал, дернул за хвост девчонку передо мной:
- Куда они?
- Желтушку забирать.
И правда. У одного в руках был прямоугольный ящичек. Через пять минут они с этим ящиком вышли и все повторилось: решетки, луч, ворота закрываются. Я видел, как мисс Луэлла взвешивала желтушку и складывала в сейф. Но достать оттуда ничего нельзя, так сказала девчонка. Только гвардейцам с их линзой и айди можно засунуть в сейф ящик, а обратно он выедет уже полный.
Я, может, и колхозник, но ясно одно: без гарнитуры и айди через тоннель не пройти.
- У них, наверное, специальная гарнитура, - сказал Мао.
- Давай сначала обычную заведем.
Тут, конечно, Мао пробурчал что-то «демотивирующее». Все его речи такие, очень подходящее слово, я на свалке узнал. Все смотрят вперед, а Мао – назад, потому что – гете-демарун.
- Минус три тысячи очков! Как это получилось и кто этот Алекс? – спросил Лич, задрав голову и глядя сквозь мою линзу в небо, - его айди уже был аннулирован дважды.
Потом он снял ее и протянул мне, а сам стал азартно «листать» что-то невидимое, при чем на нем вообще гарнитуры не было.
- Что ты видишь? – спросил я. Ты же…
- Мешаешь, - сказал Лич. Глаза у него – обычные карие глаза – стали пустыми, будто повернулись внутрь головы.
Все же на редкость высокомерный щегол.
Он бы, наверное, до вечера так сидел, если бы пара ястребов не снялась со своего насеста и не устремилась к нам.
- Дроны, - быстро сказал я и вытянул из кучи пластмассовый чайник.
- Ночью у погрузки, - пробормотал Лич и шарахнул игрушечного великана о землю – голова раскололась, посыпались рыбьи чешуйки.
Лич сказал нам ждать у Погрузочной, но я захотел посмотреть, как он выберется. Мы уже знали, что на ночь Луэлла запирает всех мелких, барак освещают фонари, а под фонарями сидят дроны. Нам было проще – танчики отправлялись в свой загон, а дроны охраняли только периметр, будку Луэллы и спаленку отбросов. Можно было ходить по всей свалке, если не шуметь и не зажигать огня. Мы подобрались поближе к бараку и стали ждать. Правда, категория Е, возле которой мы залегли, пованивала, зато от нее открывался отличный вид на единственный в бараке выход. На окнах у них были решетки. Лич не торопился. Я уже испугался, что он ушел каким-нибудь подземным ходом и давно на погрузочной, когда дверь открылась. На пороге стоял он, в неизменных оранжевых шортах и длинной майке без рукавов. Протянул свою тонкую как ветка ручонку в сторону фонаря, и тот мигнул. Дроны не сдвинулись с места. Все замерло.
А Лич пошел себе, сунув руки в карманы, только подпрыгнул и скривился, когда мы вылетели ему навстречу из-под категории Е.
- Это - как это? – спросил я, пока мы пробирались цепью между завалами, – И где твоя гарнитура?
- Гарнитура у меня на койке лежит, - кривясь и гримасничая, ответил Лич, - Вы что, хотите, чтобы система узнала, куда мы идем?
- А почему же дроны…
Лич остановился, шумно вздохнул и закатил глаза.
- Вот как я вам буду объяснять, если вы азов не знаете? Вы же дикари.
- Ну, дикари, - вежливо согласился я. Ради нового айди и не такое можно стерпеть. – Ты в общих чертах. А то стремно как-то.
- Ты это видел? – Лич постучал себя по железной пластине, - Я – бродяга. – Он сделал паузу, ожидая восторгов, но их не последовало. – Вы понимаете, что это значит?
И начал рассказывать. Из его хвастливого рассказа мы поняли только, что Лич был одновременно самый умный и самый глупый парень на Свалке.