Откуда, действительно, мне знать, почему близняшки лежат скошенные очередью, смотрят в фиолетовые лампы, мигающие на потолке, и не двигаются, а прямо на радужках у них – пыль. Проверять не хочу. Кто-то из оставшихся походя прибирает их добро.
«Ты бы лучше поискал у себя оружие», - советую я Мао, но он смотрит на меня, как на дурака. Мы снова бежим, слишком громко топая и громыхая по коридорам, и я уже не уверен, что место в хвосте – самое безопасное. Здесь очень мало воздуха, как в коробке, и пахнет тлеющим пластиком, синтетическим клеем, средством для чистки аккумуляторов, ацетоном, бензином, не-жизнью. «Вот тебе твоя башня, вот тебе прекрасный мир за стеной», - думаю я на бегу и ясно понимаю, что не хотел попасть сюда. Никогда не хотел. Это она привела меня. Снова начинает ныть затылок, я чувствую, как в голове угрожающе трепещут стальные крылья. Мао успевает схватить меня и остановиться – мы налетаем на передних.
Девочка в красном платьице сидит в нише на табуретке, как кукла, и медленно поводит щекастой головой туда и сюда.
- Не вздумай, гад – упреждает Злого Лич Безмозга, - она должна сказать что-нибудь.
Бластер Лича смотрит Злому прямо в живот, и тот нехотя забрасывает секиру за спину.
- Ну, что, - нервно говорит Сырок, - чего ждем?
- Здравствуй, девочка, - подумав, выдавливает Лич и прижимает голову к плечу.
Девочка оживает, шевелит белесыми бровками и хлопает ресничками.
- Выведите меня отсюда, здесь страшно.
- Куда идти то? – щелкает жвачкой Сырок и отлепляет ее от забрала шлема.
Девочка вытягивает толстый пальчик вправо.
- Погнали, – Пыня, Сырок и Композитор бодрой рысью уносятся вглубь коридора. Остальные медлят. Лич смотрит на девочку, и его голова во-вот спрячется под мышку, как у попугая. Потом, отступив в сторону и отвернувшись, выпаливает в девочку из бластера. Все, кто не успел отскочить, в крови и каких-то ошметках, больше похожих на пенопластовые шарики. Лич заглядывает в нишу и откидывает табуретку. На перепачканной стене светится зеленая стрелка. Злой отталкивает Лича и тянет за петлю – открывается люк в полу. Все спускаются вниз по железной лесенке.
«Вы выполнили тридцать три процента задания», - говорит голос.
Сверху слышны выстрелы и ругань. Никто не обращает на это внимания. Мы идем дальше, пока не упираемся в препятствие. Паук, разогнавшись, наступил на него и подпрыгнул вверх, ухватившись за решетку тусклого светильника. Он висит, решетка делает «тыр-тыр», заклепка за заклепкой отскакивают от потолка и падают в черную жижу. Жижа принимает заклепки, на секунду задерживая их на поверхности. То, что остается у паука на кеде, сначала обвивает его ногу и пробует двигаться вверх, но передумывает и падает обратно, растянувшись в полете. Паук раскачивается и прыгает назад, решетка обрушивается в жижу, поднимая пластичные замедленные брызги, светильник летит следом и, дернувшись на проводе, застывает, не долетев, светит прямо туда – в глубину, которой нет, только маслянистое отражение светильника и потолка.
- Здесь не пройти, - говорит Мото.
- Да ладно, - говорит Паук.
Лич показывает на зеленую стрелку, которая светится далеко-далеко, на том конце зала.
Злобный разбегается и ударяет по жиже секирой. Начинает рубить ее, брызги взлетают и скатываются обратно. Никто его не останавливает. Мы ждем. Под лампой, в круге света зарождается волна – маленький холм жижи быстро движется к берегу и растет, растет, горбится, раскидывает по бокам два длинных клина, поднимается над Злобным. Мото стреляет одиночными, Лич палит очередями, а я зажигаю запал и швыряю бутылку с горючкой. Пасть широко раскрывается и наезжает на Злобного, который продолжает рубить уже внутри нее, и, приняв и бутылку с горючкой, захлопывается.