Следующая посылка должна была выйти через час. Все повторится: красный огонек, дроны сопровождения, дверь открывается, и новый барашек выкатывается на рельс. Чтобы проверить, у меня полно времени. Целый час.
Первым делом я подобрал байк. Странно, что он цел, видно метель действительно сбивает дронам прицел. Мои унты утопали уже в снегу по щиколотку, он был еще липкий, протаивал от соприкосновения, и под ногами я чувствовал мерзлую землю. Это только пока. Через полчаса вместо байка мне понадобится снегоход. Байк затрясся подо мной, торопя. Нужно было ехать.
«Инч!» - проорали из рощи. Снег и ветер гасили крики, но я и так знал, что мне хотят сказать. Прожекторы Фермы больше не освещали все поле, снег окружал каждый из них, как рой белых пчел, и они висели в белом мельтешении бессильными желтыми пузырями. Я посчитал – ближе всего ко мне пятый опорный прожектор. Того, что стрелял, я видел у второго. Я сел на байк и повернул руль в сторону рощи. Ветер подтолкнул меня в спину. Я сделал полукруг и поехал к мутно мерцающему пузырю второй опоры.
Я тащился сквозь вихри, медленно и упорно удаляясь от своих. Что, если байк откажет раньше, чем я надеюсь? Что, если еще одна посылка выедет не по графику, и тогда дроны точно прикончат меня? Что если Зеба уедет, не дождавшись? В вое ветра мне почудился тихий смешок Алика: «Чувак, ты все-таки надеешься найти те синие сиськи?» Смейся, смейся.
Одноглазый никогда не рассказывал про Башни, или про то, как оказался на отмелях и чего на самом деле лишился, кроме глаза. Может, такой у них был договор с Председателем, а может он и не помнил ничего, так, обрывки, вроде устройства фермы и рулевого управления дрона. Я хотел увидеть настоящее, целое чудовище. Даже если дроны его расстреляли, для многорожденцев ведь это не приговор, правильно?
Когда я добрался до третьей опоры, лицо мне уже залепила ледяная корка, я не чувствовал щек, а вокруг рта выросли жесткие сосульки. Я оглянулся назад. За стеной снега исчезли поле и роща, и длинная змея Магистрали стала намного короче – я мог различить только 5 фонарей на опорах. От пятого до рощи рукой подать. Я с тоской подумал, что там, под деревьями, должно быть нет этого пронизывающего ветра, тихо, хрустят ободранной корой Мо и Ма, пар идет от их мохнатых спин, красивые снежинки медленно опускаются с неба, а Рыжая ловит их, высунув острый язык.
Но вторая опора совсем близко. Еще как минимум полчаса. Глупо пройти почти весь путь и повернуть назад. Верховный в чертогах за такое не похвалит.
Но как я найду его, если он мм… пока неподвижен? В трех шагах от опоры уже ни зги не видно. А если он в десяти? В какую сторону? Я попытался припомнить то, что видел во время боя с дронами. Вроде чуть левее. Насколько чуть? Сколько это в шагах, если тогда нас разделяло три километра? Рыжая бы пригодилась. Я напряженно всматривался, всюду роился снег, но в какой-то миг завихрения вдруг собрались в отчетливую спираль, сгущавшаяся к центру белизна почернела, раскрываясь, и я увидел темнеющее нечто совсем не там, где ожидал, как будто мне его показали.
Он был окончательно мертв, многорожденный или нет, с такой то дырой в груди. Я отер снег с его лица и заглянул в широко распахнутые глаза. Левый был совсем черный, как кусок обсидиана, а на правом посверкивало заиндевелое бельмо. То есть, сначала я так и подумал, потом показалось, что просто кусочек льда. Я протянул руку и прикрыл его левый глаз, но правый закрываться не хотел. Под пальцами кольнуло что-то холодное, металлическое, я потянул за тонкую нить и снял эту штуку, похожую на линзу очков Председателя, только сквозь нее ничего не было видно. На другом конце болтался черный шарик, меньше майского жука. На меня уставился второй обсидиановый глаз, и я поспешил прикрыть его ладонью.
Здесь, под опорой, ветер быстро наметал сугроб вокруг нас, и становилось тише и как-то уютнее. Что ты несешь, Инч?! То есть мы с ним как бы остались наедине. Черт, жаль, что он умер. Теперь я ничего не мог у него спросить. На нем была совсем тонкая одежда, наверное, сатанинское колдовство, потому что под ней его тело еще не остыло. «Как же ты так подставился под снаряд дрона»? Я осмотрел его руки, на них были тонкие прозрачные перчатки, будто пальцы чешуей покрыты. Тоже, небось, волшебные. Я снял их, свернул вместе с линзой в комок и засунул во внутренний карман, пришлось расстегнуть ватник. Мороз в ту же секунду прошил меня до костей, и, хотя я тут же застегнулся, согреться больше не мог, как будто выпустил все тепло. Рядом с холодеющим покойником легко окоченеть.